503 Service Temporarily Unavailable

nginx

Дневник Solite

Для Маши. Попечитель.

11 Сен 2007 22:39

[

Настроение: всё будет харашо! ][

Что делает: слушаю ]

Привет, дорогая! Smile

Не помню, что выкладывала, а что нет scratch

. А все сообщения просматривать не захотелось... Надеюсь, не повторюсь.
Ничего такого лирического у меня нет. Пока. Но хочу предложить твоему вниманию маленький опус про кота. Ты любишь кошек? Самое смешное, что слово \"кот\" не употребляется в рассказе ни разу...

ПОПЕЧИТЕЛЬ

Добрый день! Моё имя… Впрочем, какая разница? Мама называла меня таким нежным мурлыком, который не в состоянии повторить никто из Подопечных. А раз так, мне совершенно всё равно как они меня именуют… Ну, ладно. Моррис. Почему Моррис? Да хрен его… О! Пардон! Это явное влияние улицы. Я борюсь с ним, да, но иногда приходится говорить с другими обитателями мира на их языке. Вот иные перлы и проскакивают в цивилизованную речь. Ещё раз прошу извинить. На будущее – тоже.
Итак, Моррис. Когда Она впервые назвала меня так, я решил, это судьба. Нас выбирают, мы выбираем… Хм! Где-то я это слышал. Неважно впрочем. Важно, что я согласился с решением Провидения. Тогда. Не скажу, что с восторгом, но работа есть работа, её надо выполнять нравятся при этом какие-то детали и обстоятельства или нет. И я откликнулся на это странное сочетание звуков, которое отныне стало моим именем.
Подопечная! Моя первая Подопечная! Возможно единственная, если нам предстоит провести вместе годы, а то и всю жизнь! Я с интересом рассматривал Её, пока мы ехали в жилище. Правда, не столько рассматривал, сколько впитывал Её запах, ауру, по которым старался понять, что нас ждёт в будущем, как лучше гармонизировать отношения, войти друг с другом в резонанс. В целом Она мне понравилась. В Ней не ощущалось агрессии, жёсткости – следовательно, выбор не был результатом сиюминутного порыва, когда в Попечителе видят лишь дань капризу и после безжалостно рвут все отношения. Бастет Великая! Никому не пожелал бы такой судьбы! Тем более в самом начале.

Я попал в приличный дом. Во всех отношениях приличный – именно в том представлении, какое сложилось у меня по рассказам матушки о её прежних местах работы. Хотя матушка часто говаривала, что не место нас красит, а мы – оное, я бы не хотел оказаться в какой-нибудь халупе, напичканной электроникой, в холодном, лишённом жизни интерьере. «Хай-тек», «Поп-арт», «Авангард» – что там ещё в списке ужасов, где нет места простой тёплой энергии? Нет! В моём доме – да, теперь уже моём! – каждый уголок хранил память о тех, кто здесь когда-то жил. Я ощущал присутствие ауры, которую датировал бы концом девятнадцатого века… Пожалуй, год тысяча восемьсот семидесятый-восьмидесятый. Точнее сказать не могу, но и этого достаточно. Какая разница? Тем более что аура, даже слабо различимая, несла следы ума и интеллигентности её носителя.
Нет, дом был старым, конечно, но не настолько. А вот вещи - да. Некоторые. Книги, например. Великое множество книг в стеллажах до потолка, массивный кабинетный стол красного дерева, ещё – хи-хи! – швейная машинка. Но в целом аурический рисунок мне понравился. Ничего резкого, диссонирующего; вполне гармонично и приятно.
Правда, малю-ю-юсенький такой минус всё же присутствовал: посторонний запах бледной лентой тянулся от окна через всю комнату, еле уловимый для человеческого носа, но не для меня же! Этот запах раздражал. Он был тут лишним, отмечал чьё-то дерзкое и нежелательное присутствие. Ладно. С этим я разберусь, а пока стоило обследовать место жительства и работы как можно тщательнее.
Сейчас я с улыбкой вспоминаю тот первый день, себя, такого юного, энергичного, забавного, конечно же, ибо Подопечная звонко смеялась в ответ на моё усердие по освоению новой территории.
Потом Она пригласила меня к столу, поставив второй прибор, и мы славно поужинали.
От обилия впечатлений спал я как убитый и даже не слышал, как ушла Подопечная. Она-то ушла, зато пришло Нечто! Уже знакомый мерзкий запах выдернул меня из мягких лап сна. Довольно резко выдернул – я подскочил на диванчике, который был мне выделен в пользование, коль скоро Подопечная устроилась в соседней комнате на высоком узком ложе (только гордость, достоинство и уважение – Ей тоже надо привыкнуть! – не позволили в первую же ночь забраться под Её одеяло. А хотелось! Было холодновато, страшновато, одиноко. Я даже всплакнул – всё равно никто не видел!)
Итак, запах. Его носитель имел крупное, хорошо развитое тело, чёрную шкуру (так и хочется сказать «местами побитую молью», но нет – вполне целую и даже ухоженную. Кое-где), наглую физиономию, пришпиленную к массивной голове, которая мощно работала челюстями, поглощая еду из миски. Моей миски! Не себе же Подопечная наложила варёной рыбы в тарелку на полу.
«Вы кто?!» - мой голос от возмущения, наверное, сорвался на писк – какой позор! Как неавторитетно! Ибо незваный гость даже ухом не повёл, продолжая со смаком поглощать мой дневной рацион. Лишь закончив и хорошенько облизнувшись – Бастет Великая! Язык, огромный как у дракона! – он милостиво бросил искоса взгляд на мелкого, недоразвитого заморыша. Да, таким я казался сам себе рядом с этим бандюканом. Но кто здесь Попечитель в конце-концов?!
«Убирайтесь немедленно!» – прорычал я. В ответ этот монстр дёрнул ухом, прошествовал к окну и, особо не напрягаясь, даже лениво как-то взлетев на подоконник, принялся тщательно умываться.
«Вы… вы не смеете!» - осознавая, что не допрыгну в силу малого роста, я возмущался, сидя на полу. Бандюкан кончил мыться, глянул вниз.
«Я – Пуфф! Слышишь ты, козявка? Здесь всё моё, понял?»
Чёрный дёрнул кончиком хвоста и оказался на форточке. Ещё одно молниеносное движение – и он исчез. Вопрос – куда?! И как он вообще попадает в жилище, расположенное на третьем(!) этаже. Этаж последний, но спрыгнуть с крыши и просто попасть на скользкий оконный карниз нереально, не говоря уж о том, чтобы удержаться на сей наклонной узкой полоске жести?!
Я был унижен до глубины души. Судя по стойкому запаху, это чудовище не первый раз наведывается в гостеприимно раскрытую форточку. Но возмутительно даже не это, а то, что имеет место явное и вопиющее нарушение заповеди попечительства, оставленной нам великой Бастет мудрейшей и добрейшей. Мы приходим в мир совершенствовать его, заботиться о его обитателях. Это наш долг как высших существ! И горько видеть, как Попечители своей высокой миссии предпочитают жизнь на помойках вольную и грязную, а главное – ни к чему не обязывающую. Или как пресловутый Пуфф, промышляя воровством.
Куда катится мир?!
В грустных раздумьях я провёл остаток дня. Делать ничего не хотелось. На голодный-то желудок!.. Вечером от Подопечной мне досталось блюдце молока, но что эти жалкие капли для молодого растущего организма?!
Подопечная пришла не одна. Незнакомец, высокий – раза в полтора точно выше Неё, лохматый; всё время взъерошивал свою шевелюру. Наверное, блохи, – посочувствовал я и вежливо сказал: «Добрый вечер! Вы к нам надолго?»
- Это ещё что? – он брезгливо поморщился и отодвинул меня в сторону ногой.
- Это Моррис, милый, - прощебетала Подопечная, - мой новый маленький дружок.
«Дружок!» Собачьей кличкой обозвать Попечителя! Кто-то, может, и обиделся бы, но я… Ладно. Я тоже обиделся, но потом решил смотреть на вещи философски. В конце-концов у нас и у Них свои этические понятия, что свойственно цивилизациям разных уровней развития.
- Какой-то он вялый. Больной что ли? И взгляд тупой. Ты не считаешь?
«Я спокоен, я спокоен, я спокоен… Я должен быть снисходительным к тем, кто обделён вниманием Попечителя (не ощущалось ни в облике Гостя, ни в поведении присутствия ничьей заботы). Должен прощать…»

Вчерашнюю ошибку я не повторил и спал в пол уха. Как только Подопечная подала признаки утреннего пробуждения, поприветствовав её, я помчался на кухню. Наш вечерний пришелец – человек который; вроде бы – прошествовал следом с видом сомнамбулы. Конечно, если идти наощупь, легко наткнуться на угол стены, на стол и в итоге, ругаясь, наступить на хвост Попечителю. Ну, ни малейшего такта! Впрочем, я не его опекун… Но в этом случае воспитанный гость должен проявлять уважение вдвойне!…
- Брысь! И как ты терпишь эту вонь?! Эта тварюшка провоняла тебе всю кухню!
«Должен вам заметить, запах не принадлежит мне! Некие незваные гости, проникающие в жилище через незапертое окно…»
- Он ещё и мявает! Вели ему закрыть хавальник!
«Я не сержусь, я не сержусь, я не сержусь. О-о-о!»
Подопечная, лопоча что-то оправдательное, наложила нам обоим гречки с мясом. (В разные тарелки, конечно. Я бы не смог есть с Этим из одной посуды.) Примерно трети хватило, чтобы насытиться. Остальное – увы! – досталось наглому Пуффу, который вновь явился привычным путём. Я решил поговорить с ним.
«Послушайте, я могу понять ваше желание посещать моё жилище, коль скоро вы не первый раз это делаете и имеете определённую привычку. Я даже готов делиться с вами пищей, но при этом прошу соблюдение двух условий:
- вы ведёте себя уважительно по отношению ко мне, как официальному Попечителю;
- вы перестаёте ставить метки, ибо жилище более не является сугубо вашей бесплатной кормушкой!»
В ответ на мою тираду чёрный разбойник грациозно запрыгнул на стол, столкнул вниз чашку и розетку с вареньем. Потом пометил дверцы кухонного шкафчика, ножки кресла и батарею. Вспорхнул на форточку и ухмыльнулся: «Да пошёл ты!»
Никто не обещал мне лёгкой, приятной жизни. Наоборот, матушка учила, что удел Попечителей – постоянный труд и терпение, но столкнуться в первые же дни с двумя проблемами – наглецом Пуфом и Типом, Который Ненавидит Попечителей – это, извините, перебор!
Однако работать надо, и я посвятил день очистке энергетики жилища.
Очень много чёрных сгустков отрицательных эмоций плавало под потолком - отнюдь не низко! Чтобы добраться до них приходилось прыгать по мебели, лезть по занавескам, цепляться за отделочные карнизы. Неудивительно, что кое-что с полок попадало вниз. Более всего порадовали осколки уродливой статуэтки, прямо-таки опутанной чёрными паутинами чьего-то недовольства и брезгливости. Впрочем, чьего – я сразу догадался.
Под вечер, совершенно обессиленный, я пристроился на пухлой, мягкой от старости книге, раскрывшейся в полёте со стеллажа как раз на середине. Разбирать маленькие букашки, покрывающие страницы, я не научился, но понять смысл текста не составляло труда, ибо книга читалась не раз и не два и хранила отпечатки эмоций тех, кто когда-то держал её в руках. Это была хорошая книга, тёплая, добрая, отчасти даже героическая – с оттенком патриотизма. Лежать на ней было очень уютно, интересно и приятно впитывать эмоции. В сознании проносились события прошлых веков, любовь, гордость, долг…
Я задремал.

- Милый, милый, успокойся! Я сейчас всё уберу.
- Успокоиться?! – бушевало ЭТО, чьи ноги в стоптанных тапках я лицезрел из-под дивана. – Ты посмотри только, что этот зверь наделал! Это же погром, хуже нашествия Мамая!
- Милый, но он же ещё маленький, ему надо двигаться! – лопотала Подопечная, и я вдруг понял, насколько мы с ней – родственные души! Оба страдаем от гнёта и присутствия в нашей жизни двух совершенных хамов, наполненных лишь самолюбованием и брезгливостью ко всему прочему!
- Ты смеешь защищать его после того, как эта тварь разбила мой подарок??!!
Подопечная кинулась собирать с пола осколки злополучной статуэтки, порезала палец, пискнула и опять всё выронила. Я хотел было сказать, что очень старался, что энергетика в жилище приведена в порядок, в том числе ценой разбитого глиняного уродца, но вместо этого, неожиданно для себя, вцепился зубами в голый палец, торчащий из дыры в тапке. Как же ЭТО завопило!! Не столько от страданий – да не сильно-то схватил, если разобраться! – сколько от возмущения и ярости.
А я был горд. Да! Я был горд, что дал отпор несправедливости, пусть даже жилище вновь наполнилось отрицательными эмоциями, и не шариками на сей раз. Чёрные клубящиеся облака заволокли почти всё пространство, грозовыми тучами заколыхались под потолком.
Потом, правда, гордость сменилась чувством вины. Разве должна моя неприязнь повлиять на эмоциональное состояние Подопечной? У неё своё отношение к Этому, которое я должен уважать, а не пытаться скорректировать, да ещё на свой лад. А как можно поправить положение? Конечно подарком!
Для задабривания Этого было поймано несколько мышей. Я не говорил, что время от времени они шныряют по кухне из дырки под плинтусом? Ну, да! Дом же старый; ходов и лазеек в нём полно.
Парочку самых жирных я съел, не смог устоять. Двух поменьше, но тоже о-о-очень аппетитных, аккуратно уложил на подушку Этого, дабы Оно, проснувшись, сразу могло закусить и подобреть. А ещё одного мыша положил в Его ботинок – гостинец на дорожку.
Теперь-то я знаю, что далеко не все люди едят то, что и Попечители - ведь мы едим то же, что они?! Но в ранние годы я был не столь образован и опытен, поэтому крайне удивился реакции на свой жест примирения и доброй воли.
Проснувшись, Оно взвизгнуло и подскочило на такую высоту, да ещё из столь невероятного положения тела, что законы физики были бы опровергнуты напрочь, будь опыт зафиксирован по всем правилам. А потом таких криков, такого ора я не слышал более за всю последующую жизнь!!! Сидя под диваном в дальнем и пыльном уголке, я пытался понять, что делаю не так?! Ведь ни разу не нарушил ни одного правила попечительства, ни одной буквы закона. Я хотел лишь добра! И чего добился? Грозного ультиматума «или я или эта тварь!!», высказанного моей Подопечной. Повисла тяжкая пауза, за время которой я успел мысленно в последний раз окинуть своё место работы. Вещей у меня немного, сборы не будут долгими. Может, ещё найду новую семью? Здесь я сделал всё, что мог. Хорошо, нет ли, но я старался!
И Подопечная сделала свой выбор. Совсем не тот, который я ожидал с грустью и обречённостью.
Последний вопль Гостя донёсся из прихожей – наверное, нашёл мой гостинчик. Или просто так попрощался.
А я остался. Сидел на руках Подопечной, обнимал её за шею и тихонько пел ей в ушко, что всё будет хорошо, что я никогда её не брошу, что всегда буду любить и заботиться о ней, и она не будет чувствовать себя одинокой. Подопечная тоже что-то мурлыкала, гладила меня по голове, по спинке. Нежность, понимание, ощущение единства душ наполнило нас обоих. Это было счастье!

Так мы остались вдвоём. Можно было бы жить спокойно и довольно, но некто Третий всё равно отравлял наше существование. Пуфф! Конечно же, наглый, огромный, сильный Пуфф, с которым справиться было не столь просто, как с бывшим гостем Подопечной. Он игнорировал мои попытки наладить контакт, принять меня главным в доме, приходил, когда вздумается, безобразничал. И, конечно, съедал мою еду. Я как-то высыпал в миску с рыбой целую солонку, чтобы отбить у него желание постоянно грабить меня. Что вы думаете? Помогло? Отнюдь! Бандюкан слопал и эту адскую смесь, да ещё и, развалившись, поспал на подоконнике, нежась в лучах солнышка.
Он всегда успевал удрать, лишь ощутив дьявольским чутьём приближение Подопечной. Чёрная молния вылетала в форточку за мгновение до того, как Она входила на кухню.
А я тренировался! День за днём учился вспрыгивать на подоконник. Так же грациозно, как у Пуфа не получалось, увы! Всё-таки моя физическая организация не располагает к обезьяним скачкам. В моей породе упор делался на интеллект. Но определённых успехов я всё же достиг. С подоконника разобраться, как Пуфф проникает в дом, не составило труда. Сливная труба! Да, водосток – вот в чём оказалось дело. Бандюкан по нему спускался до карниза, перепрыгивал на оный, а с него – в форточку. И весь секрет. Ловкость, конечно, нужна изрядная, ибо непросто махнуть с трубы и не сорваться с узкой жестяной полоски.
Всё было ничего и было бы дальше, не реши в один прекрасный день Подопечная сменить окно на модное, современное, пластиковое. В старой рассохшейся раме форточка попросту не закрывалась плотно, из-за чего, даже прикрытая, с лёгкостью распахивалась перед натиском Пуффа.
И вот однажды Бандюкан привычным маршрутом ломанулся в окно. Новое! И… ничего у него не вышло. Более того! Не удержавшись на пластике, он соскользнул вниз…
Скрежет когтей по жести – ужасный звук, но куда более ужасным был в тот миг взгляд Пуффа. Он не вопил истошно от страха, как сделал бы любой на его месте – упаси, Бастет милосердная! – но его молчаливый взгляд, брошенный на меня сквозь тройной стеклопакет, кричал громче тысячи бездомных Пуффов. В эту секунду я многое понял. Понял, почему при обилии вокруг помоек, добрых старушек и детей, вечно подкармливающих всех обитателей улицы, Чёрный упорно стремился в чужой дом. Его не останавливал даже страх быть пойманным и наказанным. А всё потому, что он раньше тоже был Попечителем! И немалое время, раз успел привыкнуть и, судя по всему, тосковал по прежней доле. Зачем ему приключения на свою голову, если они не продиктованы желанием снова хоть иллюзорно ощутить себя нужным?!
И за мгновение, отделяющее беспокойного и наглого соседа от падения с двадцатиметровой высоты на асфальт, я нажал ручку на раме, и она с лёгким щелчком отворилась. Немыслимым, акробатическим трюком извернувшись в воздухе – у меня аж дух захватило от восторга и зависти!- Пуфф влетел на кухню и шмякнулся на пол, по инерции перемахнув через подоконник. Когда через пару минут он пришёл в себя и поднял голову, то увидел меня, глядящего на него сверху вниз.
«Добро пожаловать! – сказал я. – Вы не ушиблись?»
Он ничего не ответил. Чёрный зигзаг мелькнула в окне. Лёгкий царапающий звук донёсся со стороны водостока, и всё стихло.
Больше он не приходил. Никто не доставал ни меня, ни Подопечную своими выходками, не воровал еду.

Жизнь наша приняла мирное, размеренное течение. С каждым днём мы с Подопечной всё более привязывались друг к другу. Я спал с Ней, на подушке, устраивая из Её волос пышное гнездо – так было теплее и уютнее! – пел вечерами песни, чтобы Она быстрее уснула и видела добрые светлые сны. А Подопечная отвечала мне большой любовью – это я хорошо умею чувствовать!
Но однажды… Однажды Она заболела. В серый пасмурный день не встала, не налила мне молока, не ушла, как обычно по делам до вечера. Лежала в своей кровати, закрыв глаза. Дыхание было тяжёлым, неравномерным, порой замирало на несколько секунд, аура истончилась и побледнела…
Что случилось? Почему так, в одночасье? Пытался разбудить – шептал в ушко: «Вставай!», но безрезультатно. Я был в отчаянии! Попробовал подпитать Подопечную своей энергией, но сил явно не хватало. Аура не обретала ни глубины здоровья, ни яркости. Мои усилия лишь заставили её слегка замерцать. Поддержать, чтобы совсем не угасла, какое-то время я могу, а вот исцелить!.. Помню, что даже пожалел тогда, что прогнал хамоватого приятеля Подопечной, рядом хоть был бы представитель Её вида. Она, конечно, не одна – здесь Попечитель – но что толку? Я ведь ангорец! Всегда гордился своей элитностью происхождения, древностью рода, интеллигентностью, умом. Но какой прок сейчас от кучи достоинств, если не могу помочь. Всё дело в масти. Блондины вроде меня не обладают густой, насыщенной аурой для исцеления. Такая только у жгучих брюнетов. Вроде Пуффа, например… Пуфф! Ну, конечно! Как я не догадался раньше!
Осторожно, чтобы не разбудить Подопечную – впрочем, она и так не просыпалась уже несколько часов – слез с кровати, помчался на кухню.
Как хорошо, что со вчерашнего обеда осталась котлета!
С гостинцем в зубах одним движением я взлетел на подоконник. Пригодились тренировки! Нажал на ручку створки окна и впервые шагнул наружу. На карниз!
Не скажу, что это было не страшно. Очень страшно! Если принять во внимание высоту и отсутствие ограждения. Прибавьте боковой ветер и моросящий дождик…
Я прошёл по холодной скользкой поверхности вдоль стены. От края карниза до водостока простиралась чудовищная пропасть, а мои коротковатые конечности отнюдь не приспособлены для козлиных прыжков. Но ведь у Пуффа получалось! Значит, получится и у меня!
Говорят, первый прыжок с парашютом проходит в состоянии некоторого шока, не оставляя после себя особых воспоминаний… Не знаю. Я не экстремал и не имею потребностей в дополнительном адреналине, но то, что я испытал во время полёта, думаю, сродни прыжку. Только без парашюта и страховки. Никаких деталей не помню. Помню лишь, что очутился на обширном чердаке. Очень чистом. Нет, не просто чистом, а ЧИСТОМ – в том понимании, которое вкладываем в слово «чистота» мы, Попечители. Пыль, мусор – это ерунда, это можно убрать, это забота человека. Но далеко не все Подопечные в состоянии убрать энергетику зла, недовольства, дурных эмоций. Подобное «богатство» отравляет жизнь и здоровье обитателей мира – людей, животных, растений. И тогда на помощь приходим мы – потомки Бастет, всемогущей и милосердной. В доме, где есть Попечитель, царит атмосфера умиротворения и любви, царит энергетическая чистота!.. Вот так же чисто было и здесь.
Понравилось. Очень понравилось мне на чердаке старого дома. Сквозь окошко без стёкол проникал свежий ветерок, донося множество интересных запахов с улицы. Впоследствии именно на этом чердаке я встретил красавицу - Мушу, ответившую мне благосклонностью на ухаживания… Впрочем, это совсем другая история. А сегодня я пришёл за помощью и настроился терпеливо ждать. Обследовал все уголки помещения, поглазел в окошко на улицу, на деревья… Одно из них, толстое, старое, раскидистое, протянуло свои ветви прямиком к крыше дома. Перепрыгнуть с них на чердак и обратно было сущим пустяком, - вот так Пуфф со товарищи, чьё присутствие ощущалось здесь вполне отчётливо, попадали в свою вотчину.
Ждать долго не пришлось. Может, час от силы. Конечно, я нервничал, потому что Подопечная осталась одна, но что было делать? Попечитель не поисковая собака и идти по следу не может.
Пуфф за то время, что мы не виделись, казалось, стал ещё огромнее. Я, конечно, тоже подрос, но всё равно выглядел пигмеем рядом с ним.
«Добрый день!»
Чёрный разбойник фыркнул, понюхал котлету и брезгливо дёрнул лапой.
«Это что?»
«Это вам. Подарок. Маленькая просьба… дело в том, что… Заболела…»
Отказать в догадливости ему было сложно, что лишний раз подтвердило мою мысль – Пуфф раньше работал Попечителем.
«Ты оцениваешь жизнь своей Подопечной вот в этот кусок плохо прожаренного фарша?»
«Мне больше нечего предложить. Поверьте, это всё, что у меня есть!»
Он осклабился в такой мерзкой ухмылке, что меня передёрнуло. Что я здесь делаю?! К кому пришёл с униженной просьбой?! К эгоисту, давно забывшему, что однажды я спас его от гибели!
Нет, ничего выговаривать ему и совестить я не стал. Просто развернулся и ушёл. Выбрался через дырку в кладке на водосточную трубу, с неё прыгнул на карниз. Что могу сорваться – не думал. Вообще ни о чём не думал в тот момент. Мне уже было всё равно. Прости меня, Подопечная! Я не справился. Сделал всё, что мог, но не справился…
Забрался на кровать, лёг на Её горячее плечо, обнял за шею, закрыл глаза и тихонько запел. Без слов. Слова не нужны, когда песня исходит из глубин сердца, когда несёт всю возможную любовь и нежность к другу, к самому близкому существу. Я обещал быть с тобой. И буду. До конца.

«Отойди!» - буркнул кто-то рядом. Я поднял голову. Пуфф сидел на подлокотнике кресла и нервно подёргивал кончиком хвоста.
Подчинился молча, но не ушёл, а перебрался на излюбленное место в изголовье, на подушку.
В действиях Пуффа чувствовался высочайший профессионализм. Он массировал Подопечной грудь мягко, но уверенно, передвигался вдоль всего тела, выбирал какие-то области, какие-то точки, на которые надавливал, слегка выпуская когти. Его аура полыхала, как солнце, обволакивала не только нас с Подопечной, но половину комнаты до самого окна. Интересно, с улицы видно было такое слепящее свечение?
Мне стало жарко, хотелось пить, но я не уходил, дожидаясь конца сеанса.
Дыхание Подопечной выровнялось как у нормального спящего человека, лицо приняло здоровый оттенок. Пуфф спрыгнул с кровати и вальяжно направился на кухню. Я побежал следом.
«Огромное вам спасибо! Вы не представляете, сколько сделали для меня! Позвольте хотя бы угостить вас молоком»
Он обернулся и бросил скучно так: «Да пошёл ты!»
Гибкая чёрная молния выскользнула наружу в приоткрытую щель в окне, а я вздохнул и вернулся к Подопечной. Положил голову на Её грудь. Сердце билось ровно и сильно. «Всё будет хорошо, - шептал Ей, - всё будет хорошо». Не открывая глаз, она осторожно погладила меня по спине, слегка улыбнулась.
- Моррис! Дружок. Ты здесь.
«Конечно, я здесь. Конечно! Где же мне ещё быть? Ведь я твой Попечитель!»

* * *

Она поправилась. Разумеется, она поправилась.
Со временем у нас поселился Её друг – не тот, первый, а другой, не столь эффектный и темпераментный, но сразу признавший во мне главу жилища. Конечно, я и Его взял под опеку, а после – ещё их малыша, смешного карапуза, которому строго-настрого запрещалось таскать меня за конечности и вообще воспринимать, как пушистую игрушку.
Дорога на чердак стала вполне привычной, и я воспитал там не одно поколение и наших с Мушей деток, учил их любить не только Подопечных, но вообще всё живое вокруг, относиться к нему с уважением.
Минули годы. Давно уже нет на этом свете Пуффа. Я немного грущу, вспоминая о нём и о том, что так и не узнал его историю…
Но та наша встреча не была последней. Всё-таки он приходил к нам время от времени, а я всегда впускал его и заранее оставлял часть еды. Мы разговаривали, хотя и особо не подружились. Уходя, он с лёгким презрением бросал через плечо своё извечное «Интеллигент!» На что я отвечал привычно: «Бандюкан!» Он ухмылялся довольно и исчезал в окне.