503 Service Temporarily Unavailable

Благодарность

02 Фев 2007 08:10

Спасибо вам всем за внимание к моим скромным опусам! Здесь я нашла удивительно доброжелательную и понимающую аудиторию
Какое-то время меня не будет - работаю допоздна. Ну а пока предлагаю вашему вниманию очередное произведение. Наберитесь терпения, ибо это маленькая повесть. Сайт для женщин и естественно что и рассказы о женщинах, о любви... Хотя у меня есть и другие

НАБЛЮДАТЕЛИ



- Ольга Антоновна, надеюсь, на ближайшие выходные у вас нет далеко идущих планов?
Из глубины роскошного итальянского кресла начальник пристально, изучающе, глянул на меня.
- Ну-у… вообще-то…- начала я.
- Вот и отлично,- мощная загорелая длань двинула через стол приличную пачку листов с перфорированной кромкой. – Нам понадобится это к пятнадцатому. Сверка счетов, экспертный анализ и так далее.
Сверкнуло золотое перо «паркера», зачиркало что-то быстро в огромном блокноте. Начальник углубился в записи, и всё окружающее перестало для него существовать.
Я собрала листы в охапку и вышла. Значит, прощай три свободных дня, запланированных для дачи. Крошечный участок зарос лебедой и ромашкой, домик нуждался в уборке и ремонте, но работа есть работа, а дача подождёт. Даже не знаю, зачем вообще её купила? За три года была там всего несколько раз. Когда-то это казалось неплохой идеей: отдых на свежем воздухе в прекрасном месте возле речки, ягоды с куста, огурчики – помидорчики. Дети, играющие на травке…
Некого мне вывозить на дачу, разве что кота. Так получилось. Вернее, не получилось. От нашей Алки, секретарши шефа, за версту веет шармом и сексапильностью, хотя и вовсе не ослепительной красоты дама. Мужчины, разговаривая с ней, отчётливо начинают мурлыкать, а вот со мной – тон становится ровным, деловым, сдержанным, что там ещё из этого же лексического ряда?
- Взгляд у тебя какой-то, - говорила Алка.
- Какой?
- Ты словно насквозь смотришь, ну прямо, как рентген. А вот к тебе пробиться невозможно: стена глухая. Легче надо быть, Герда, легче! И проще!

Герда… Алка одна так называет меня. Для остальных я – Ольга. Ещё со школьных времён, когда поддразнивали: « Герда – Герда, где твой Кай? », я стала называться Олей, а не Ольгердой. Ольгерда Артуровна Линденберг. Попробуйте выговорить. Мой шеф, к примеру, не может, и с некоторых пор я перестала его поправлять.
Назвала меня бабушка. В год моего рождения в Дании праздновался юбилей знаменитой писательницы Ольгерды Йоргенсен, которая, уж не знаю по какой линии, но приходится нам родственницей. Однако, кроме имени у нас с ней ничего общего ни в облике, ни в таланте. Я не пишу романов и стихов, не окружена толпами поклонников и почитателей со всего мира, работаю в банке и широко известна лишь в узком кругу коллег. Внешне на знаменитую датчанку похожа моя мама – белокурая, голубоглазая, пухленькая веселушка. Я же – копия бабушки по отцовской линии: худощавая, черноволосая, с глазами цвета «грозового неба», но в отличие от бабушки совсем не красавица, во всяком случае, никогда себя таковой не считала.
( А вот вторая бабуля – мама моей мамы – до конца была уверена, что меня подменили в роддоме, настолько « этакое, вот, с глазищами! » не соответствовало породе костромских барышень.)

- Что главное в жизни, девочка? – Говорила Мария Линденберг. – Понять своё предназначение, а для этого надо уметь видеть, наблюдать, чувствовать. Надо учиться слушать и понимать мир.
И я училась. Слушать, понимать, смотреть… Мир откликался на мои робкие попытки познать его. Бабочки послушно замирали в воздухе, когда я разглядывала узор на их крылышках, разноцветные листья в осеннем парке кружили, падали, вновь взлетали, сплетаясь в радужный хоровод, повинуясь одному лишь моему желанию подольше сохранить эту живую красоту.
Помню, как отругала меня бабушка за сорванный колокольчик.
- Нельзя лишать мир красоты в угоду собственному эгоизму! Учись созидать, а не разрушать!
Созидать. О, у неё это походило на настоящую сказку! Какой-нибудь чахлый, неприметный кустик или слабенький стебелёк, упрямо тянущийся к солнцу среди голого песка и камней, наливался силой и расцветал от одного лишь прикосновения бабушкиных рук. И ведь ничего особенного она не делала! Ну, погладит стебель, подольёт водички… А на следующий день уже крепкий, мощный куст покрывается цветами.
Но созидать – не значит вмешиваться в естественный ход жизни. Крупный, атласно-чёрный ворон сидел на ветке, смотрел на нас настороженным глазом и даже не сделал попытки отодвинуться или улететь, когда мы шли мимо. Бабушка слегка погладила его по жёстким перьям.
- Давай возьмём его с собой! Пусть живёт у нас! – мне было тогда пять лет, и я прыгала от восторга.
- Нет, - покачала головой бабушка. – Он прожил долгую жизнь, а теперь хочет отдохнуть.
Да, если бы птице нужна была помощь, она сама прилетела бы к нашему окну, как это делали многие пернатые представители фауны.
Однажды в нашу дверь позвонил хозяин огромного рыжего мастифа. Пёс категорически отказывался уходить и рвался в дом. Успокоился лишь после того, как бабушка погладила его, сказала что-то ласковое. И всё. Лохматый монстр обрадовано умчался, таща за собой недоумевающего хозяина, привязанного к поводку.
- Собака ведь чего-то испугалась?
- Да, деточка, - бабушка погладила меня по голове. – Собаки, как люди тоже всё чувствуют, переживают и порой боятся.
- А ты – фея, да? Волшебница, которая понимает язык зверей?
- Ну, конечно я – фея! Разве ты не знала? Пойдем-ка на нашу сказочную кухню, выпьем волшебного чая с колдовским печеньем, и я расскажу тебе ещё одну удивительную историю.
Вот такая была у меня бабушка, обладательница загадочного дара, главный секрет которого таился, по-моему, в великой любви к миру и всему живому.

Я шла домой. Небольшая квартирка, купленная пять лет назад, отделанная и обставленная со всей возможной любовью и заботой, - моя гордость. Вполне престижная работа, квартира, дача, кот, - что ещё нужно незамужней даме тридцати лет? Машина? Машина мне не нужна. Я люблю ходить пешком. Каждодневная часовая прогулка – не просто физическое удовольствие, но и масса впечатлений. Казалось бы, что может впечатлить на привычном маршруте « дом – работа »? А ведь может! Каждый день открываешь для себя что-то новое, очередной сюрприз, какую-то маленькую тайну природы…
Любой транспорт воспринимаю, как вынужденную необходимость лишь для самого крайнего случая, ибо в нём теряется ощущение связи с миром, словно бы выпадаешь из ритма, из настоящей жизни. Ужасное чувство.
Я шла домой. Руку оттягивал тяжёлый пакет с бумагами. Небольшая досада из-за нарушенных планов на выходные давно улетучилась, но в душе присутствовало какое-то беспокойство, что-то было не так. Я сильнее стала ощущать чьи-то эмоции, когда подошла к скверу. Страх, одиночество, потеря волнами плыли из-под густого переплетения ветвей огромного куста. Оттуда, из влажного полумрака, смотрели огромные глаза в ореоле белой пушистой шерсти.
- Кс-кс-кс, - позвала я. – Иди сюда, малыш.
Усилившийся страх теперь был вызван огромным лохматым существом, что-то призывно бормочущим снаружи. « Съест! Сейчас съест! Мя-а!.. »
Наверное, со стороны это выглядело забавным: элегантная дама, встав на четвереньки, лезет в куст и тащит оттуда отчаянно сопротивляющегося котёнка. Он оказался необычайно красив: бело-голубоватый, с синими глазами и аккуратными маленькими ушками с кисточками. Некоторое время понадобилось, чтобы успокоить зверушку и объяснить, что есть её никто не собирается. Котенок, наконец, расслабился и замурлыкал.
Но чёртов пакет вдруг выскользнул из ладони, и бумаги веером рассыпались по траве. Прижимая одной рукой к груди котёнка, другой я стала торопливо собирать листы, пока они не намокли от росы.
- Позвольте вам помочь.
Удивительно мягкий баритон. Такие голоса называют бархатными. Я старалась не смотреть на его обладателя. Всё равно действие пойдёт по старому сценарию: только Он глянет на меня, лицо тут же закаменеет, а тон из любезного станет суше песка в Сахаре в разгар лета.
Он протянул мне пакет.
- Спасибо, - всё-таки я посмотрела на него. Из-под длиннющих ресниц на меня глянули не глаза, - очи! – проницательные, бездонной глубины, цвета тёмного мёда. Высокий, спортивного вида парень, примерно моих лет, приветливо улыбался, не поскучнев почему-то в первую же секунду. Это было уже интересно. Очень осторожно, слегка-слегка, я попыталась к о с н у т ь с я его.
Ресницы чуть дрогнули, он перестал улыбаться, а в глазах мелькнула тень удивления.
- Спасибо, - повторила я и, подхватив пакет, побежала через сквер к улице. То, что я почувствовала в момент к а с а н и я, было похоже на… ну, как если бы маленький ребёнок проявил неумеренное любопытство, а родители его мягко одёрнули: « Нельзя! ». Смутил Он меня. Не красотой своей, а этим вот шлепком.
Агрессии – ни малейших признаков. Только это хотела узнать, а не сокровенные какие-то тайны, да мне сие и недоступно.
А щёки-то раскраснелись, горят! И совсем не от бега!
На скамейке у цветочного магазина всхлипывала девочка. Её устало утешала пожилая дама, бабушка, должно быть. Я оторвала от блузки вцепившегося котёнка, положила его девочке на колени и, не оглядываясь, поспешила дальше. Вслед донеслись возгласы радости, удивления, а главное – исчезло чувство потери. Всё. Конфликта нет, равновесие восстановлено.

Горячий душ и чашка кофе помогли вернуть душевное спокойствие. Я открыла дверь на балкон и окно, и комната наполнилась запахами свежести и цветов моего маленького балконного сада. Пару лет назад принесла из леса большую живописную корягу, которая послужила основой композиции из подвесных кашпо, горшков и ящиков со всевозможными растениями. На толстой, отлётной ветке любил лежать мой кот – рыжий «перс» Леопольд. Вот и сейчас он тут же юркнул на своё место, даже не допив свежую порцию молока.
Я села за компьютер. Когда на экране высветилось нужное меню, в правом верхнем углу замерцал красный кружок с восклицательным знаком: кто-то приглашал к разговору или просил помощи. Ладно, мне сейчас некогда. Потом, может быть…
Пачка листов начала потихоньку таять по мере того, как я перекладывала отработанные данные в другую стопку. Если так пойдёт дело, всё-таки успею съездить на дачу.
Я сладко потянулась в кресле, разминая затёкшие мышцы, включила принтер и вышла на балкон. На улице смеркалось, веяло прохладой. Первые звёзды зажглись, видимые сквозь просветы занавеси из бархатных листьев ипомеи. Внизу, на лавочке у окон первого этажа юный бард Антон перебирал струны гитары.
Вдруг, ни с того ни с сего, мой кот вскочил, ощетинившись, и зарычал, круто выгнув спину. Смелости хватило ненадолго, и Леопольд пулей рванул в комнату через окно, пронёсся по клавиатуре компьютера и исчез где-то в поддиванных недрах. Такая активность – немыслимый подвиг, ибо Леопольд – патологический лентяй. Во время наших редких совместных прогулок по скверу он даже на любопытствующих собак не реагирует, лишь слегка отмахивается лапой.
Что же так могло его напугать? Во дворе по-прежнему было спокойно и тихо, если не считать обычных каждодневных звуков, да мелодичных аккордов гитары.
Поёжившись от внезапного порыва ледяного ветра, я вернулась в комнату, закрыла дверь, окно, задёрнула шторы.
Компьютер тихо гудел, но вместо аккуратных колонок цифр на его экране светился круг с восклицательным знаком, и мерцали слова, набранные крупным шрифтом. « Запрос «Поиск Эолы». Пожалуйста, закончите фразу «Звенит в поле колокольчик…».
- Лео! Ты – паршивец! - Громко сказала я. Кот не отозвался. Скорее, от лени, чем, испугавшись праведного гнева.
« Звенит в поле колокольчик… » Когда-то, укладывая меня спать, бабушка тихо напевала песенку собственного сочинения. Тёплая волна воспоминаний накатила со щемящей грустью, и, сама не зная почему, я потянулась к клавиатуре и набрала: «Звенит в поле колокольчик, за окошком день угас. Сладко спи, моя малышка, я спою тебе сейчас. Я спою про фею Злату, про волшебные врата, про корабль, что плыл когда-то…» Хватит. Смешно право. Кому-то нужна детская песенка в качестве пароля поиска чего-то под названием «Эола». Какая-нибудь техника аудио-видео - …? Или имя? Ну, меня бабушка иногда так называла, но лишь потому, что до современного упрощения перед моим именем стояла буква «Э». Только вряд ли это кому-нибудь известно.
Я выключила компьютер, почувствовав, что устала и засну сейчас прямо за столом.

Сон видела в ту ночь удивительный: в живописных развалинах какого-то древнего города юная, невероятной красоты девушка с печальными огромными глазами сказала вдруг: « Помоги мне… ». Аура вокруг неё прямо-таки являла зримое ощущение любви. Сама сияющая Любовь звала и просила о помощи. И так явно всё было, так реально, что, проснувшись, в первый момент не могла понять, что то был сон. Всего лишь сон…
Натянув розовый прогулочный свитер и леггинсы, я отправилась на утреннюю пробежку. На улице, как обычно в это время, почти никого не было. Только Антон сидел на лавочке. Он призывно махнул рукой.
- Привет, - улыбнулась ему. – Ты что в такую рань поднялся?
- Сядь, - сказал он. – Я хочу поговорить с тобой.
Меня слегка покоробила такая бесцеремонность, тем более что раньше мальчик был всегда вежлив.
- Извини, Тони, мне некогда.
- Сядь! - повторил он, и что-то в его голосе было уверенно властное и необычное. Я присела на край скамьи.
- Как ты думаешь, что есть основа мира? Основа Мироздания? Из чего возникло всё?
- Не ранний ли час ты выбрал для метафизических бесед?
- Час подходящий, а о великом можно говорить вечно. Для Великого нет времени, Он существует всегда, вне условного деления на минуты, часы, годы… Он есть суть и основа!
- Кто «Он»? Бог?
- Бог, - усмехнулся Антон, - бог в вашем понимании – тоже часть Его!
Не в себе мальчик, подумала я, может, с утра пораньше принял чего-нибудь не того?
- Я говорю о Хаосе, об энтропии, - тем временем продолжал Антон, - о движителе жизни. Ведь что есть Порядок? Это статичность, вечный покой, смерть. И только движение – свобода и жизнь. Разве не так?
- Может быть, я не задумывалась.
- А ты задумайся. Всего лишь чуть-чуть – и станет ясно, что миром правит Хаос. Только он подвигает людей на свершения, только он управляет прогрессом и развитием вообще, только он…
- Мне кажется, - перебила я, - ты немножко преувеличиваешь его значение. Любая эволюция целью своей имеет некий идеал, совершенство, сиречь упорядочение. Хаос же так и остаётся набором осколков, фрагментов, частей, и только Порядок соединяет их в нечто пригодное.
- Порядок – не более чем часть Хаоса, - сузил глаза мальчишка. – Порядок фрагментарен, море Хаоса безбрежно.
- Что ты хочешь от меня? Если тебя волнуют вопросы мироустройства, почитай Гегеля или Канта или найди более благодарного собеседника и слушателя.
Я хотела подняться и… не смогла. Антон издал суховатый смешок.
- Ты любишь порядок? Пусть он подаст тебе руку… Где он? Задерживается? Мастерит идеалы из осколков? Ну и пусть складывает кубики, а я ему подброшу новые, то тут, то там. Я вездесущ, меня много!
- Ты просто болен, Антон. У тебя мания величия. Давай лучше я провожу тебя домой.
Я попробовала мысленно обнять его, успокоить, заставить расслабиться, но наткнулась вдруг на монолитно-чёрную стену. Космическим холодом повеяло от неё. Я невольно отшатнулась. Антон с интересом смотрел, и улыбка его была сочувствующей.
- Ну, как? – спросил он.
- Ты – не Антон…
- О! Даже голосок охрип с перепугу! Конечно я – не Антон.
- Кто же ты? Эмиссар Хаоса? Князь Тьмы?
Он снова засмеялся, сухо, хрипловато, совсем не по-детски.
- Я многолик и имён у меня много. Люди называют меня в меру собственной фантазии и религиозности. Кто-то превозносит меня, кто-то боится, кто-то боготворит, кто-то пытается убить. А я есть суть всего. Уничтожить меня невозможно, либо же уничтожишь самую основу, себя самого.
Тех, кто верен мне, награждаю и щедро, причём не обещаю благ в каком-то необозримом будущем, райские кущи после смерти, нет. Я даю всё сразу и сейчас. Рекрутам моей армии не в чем упрекнуть своего полководца, и поэтому армия растёт.
- И что ты требуешь взамен?
- Ничего.
- Совсем ничего?!
- Почти ничего. Я просто не люблю, когда стоят у меня на пути, когда пытаются упорядочить то, чего не следует касаться. Поверь, это такая малость в сравнении с платой! Всего лишь не вмешиваться. А получить можно, что угодно.
На короткое мгновение глянули из-под густых ресниц глаза цвета тёмного мёда, и у меня перехватило дыхание.
- Одно слово - и он будет твоим. Ведь ты этого хочешь, не так ли?
- Он… он – тоже твой рекрут?
Антон или, как там его – Хаос? – не ответил. Взял гитару, всю изукрашенную какими-то рожами и сверкающими накладками и стал тихонько перебирать струны. Полилась незатейливая глуховатая мелодия.
- Я вовсе не собираюсь ни воевать с тобой, ни потакать тебе…
Не переставая играть, Антон непроницаемо глянул на меня. Холодок страха пополз по спине. Эти узкие глаза, похожие на щели в бездну, хищный оскал меж бледных губ, даже гитара посверкивает как-то зловеще… А улица совсем пустая, ни души, и в горле спазм – не крикнешь!
- Не стой у меня на пути, - тихо и отчётливо произнёс мальчик. И мир заполнил ужас…
Не помня себя, я сорвалась со скамейки и понеслась домой с невероятной скоростью, а в ушах долго ещё стоял суховатый смешок, донесшийся вслед.

Потом я долго стояла под душем, пытаясь успокоиться и расслабиться. Когда почувствовала себя чуть-чуть лучше, и сердце перестало бешено колотиться, в дверь позвонили. Первым побуждением было – не открывать! Хватит приключений и незапланированных встреч! Но тут же рассердилась на себя за нелепые и глупые страхи.
Не так я представляла Встречу, не так! Ужин в ресторане, пламя свечей отражается в хрустале бокалов с шампанским, тихая музыка, звёздный вечер за окном… И, уж конечно, на мне не банный халат, а волосы не мокрые и растрёпанные.
- Здравствуй, Эола, - сказал Он, мой незнакомец из парка, улыбнулся и протянул букет изумительных кремовых роз. Я машинально взяла их, молча, все слова вдруг исчезли из памяти. Остался лишь коктейль чувств: замешательство, удивление, подозрение и иже с ними. А в глубине, под всеми этими слоями – тонкий проблеск радости.
- Войти можно?
Я лишь слегка кивнула, продолжая тупо молчать.
Прихожая вдруг оказалась маленькой и тесной, когда через её порог шагнул высоченный гость. Огляделся. По периметру двери у меня нанесён на стену древнекитайский растительный орнамент «суан-чи», призванный защитить жилище от злых духов. Тонкий красно-золотой орнамент трудно различим на рисунке обоев, однако, не ускользнул от взора необычайных глаз.
Кое-кто из знакомых посмеивается над моим суеверием, но никто из них, имея даже не дурные намерения, а просто плохое настроение, не может войти в дверь.
Сознание моё разделилось. Одна половинка меня вопила: «Дура! Опомнись! Ты ведёшь себя непристойно! Приглашаешь в дом незнакомого мужика, даже не спросив, что ему надо! Просто поддавшись его колдовскому обаянию. » - « Плевать! » - вторая половина была безумно рада Ему. « У него таких, как ты, небось, толпы! » - « Ну и пусть! Пусть он дверью ошибся, этажом, домом, зато целых пять минут я могу говорить с ним, смотреть на него!»
Вторая половинка одержала верх.
- Вы действительно ко мне? – язык ещё плохо повиновался, и голос был сипловатым.
Он кивнул.
- Проходите. Вот сюда, на балкон.
Пока он располагался в «саду», я метнулась к шкафу, лихорадочно соображая, что бы этакое одеть. Пуританская часть меня попыталась, было одёрнуть: « Чего ради суетиться из-за незнакомого и незваного гостя? Пусть скажет, чего ему надо и убирается! » - « Соблюдай приличия, хотя бы в минимальном объёме! » - и Первая заткнулась.
Я облачилась в длинный чёрно-зелёный блузон, который, знаю, мне очень идёт и, опять же, леггинсы. Влажные волосы перехватила атласной лентой. Вид, хоть и домашний, но вполне элегантный.
- Хотите кофе?
Снова кивок.
Пока закипала вода, вновь начали одолевать сомнения. А что, если всё это – проделки Антона? Он пытается подкупить меня неизвестно зачем. Что-то ему надо… Глупости, оборвала сама себя, мальчишка в бреду наболтал чепухи, а ты и поверила? «Хаос» какой-то? «Не стой на пути!» Кому это я дорогу перешла? Антоновой бабушке что ли? Поговорю с ней потом. Может и вправду помощь врача требуется? Психиатра или нарколога?
Тут вновь перед глазами стало видение космической черноты, наполненной ужасами… Постаралась отогнать его, но руки слегка задрожали.
Поставила на поднос кофейник, две чашки, сливочник и вазочку с зефиром, изобразила обаятельно-вежливую улыбку и шагнула на балкон.

- Я догадался, что это ты, ещё тогда, в парке, но Тайрэн настоял на подтверждении, и мы послали запрос в Сеть.
Я размешивала сахар в чашке и молчала. Сейчас недоразумение станет явным, я вернусь к своим листкам и цифрам, приключение закончится. Останется работа и будни. И одиночество на пару с котом. Леопольд, кстати, покинул, наконец, укрытие и демонстрировал гостю полное своё расположение – тёрся об его ноги, жмурился и мурлыкал с громкостью работающего двигателя трактора «К-700».
- Когда ты ответила на сообщение, - он почесал кота за ушком, отчего тот прямо зашёлся от удовольствия, - сомнений не осталось: мы нашли Наблюдателя. К сожалению, коммутационные связи между Наблюдателями нарушены, отсюда такие трудности в поисках. Насколько высок твой порог восприятия?
Ну, вот и всё. Пора сознаваться. Романтического знакомства не получилось.
- Мне жаль вас разочаровывать, но, боюсь, тут какая-то ошибка. Из того, что вы сказали, я ничего не поняла и не имею к этому никакого отношения.
Некоторое время он молчал, о чём-то думая, и тихонько постукивая пальцами по краю плетёного столика.
- Так, - сказал наконец, - придётся подождать Тайрэна. Решать ему.
- Это ещё кто?
- Коллега. Твой, мой, наш.
- Ладно, - кивнула я. – Подождём. Отчего бы не подождать? Загадкой больше, загадкой меньше. Сегодня вообще день загадок. Рано утром вполне нормальный до этого момента подросток вдруг начинает нести околесицу о власти вселенского хаоса, потом являетесь вы… Конечно, чрезмерно спокойная жизнь нуждается время от времени во встряске, в намёке на приключение – это я о себе, но не люблю попусту занимать чужое время – это уже о вас. У меня, признаться, много работы на выходные.
- Расскажи, что было утром? - вдруг попросил он.
- А вам что за дело? Да ничего особенного и не произошло. Сосед с первого этажа, должно быть, переутомился в школе, вот крыша слегка и поехала… Просил не мешать ему в какой-то великой миссии, обещал…
- Что обещал?
« Тебя! » - чуть не сказала я.
- Ничего конкретного. Исполнение желаний. Чушь, словом.
- Угрожал?
- Он меня напугал, - созналась я, собирая посуду. – Даже не знаю, чем? Играл на гитаре тихонько, и вдруг мне стало страшно до жути. Стыдно сознаться, но…
- Инфразвук.
- Простите?
- Он использовал низкочастотные колебания для воздействия на психику. Примитивно, но действенно. Могло быть и хуже. У тебя есть краски?
- Какие краски?
- Всё равно, какие: карандаши, фломастеры, акварель…
- У меня есть маркер. На столе, в стаканчике, вон там.
Когда я вернулась из кухни, помыв чашки, застала гостя рисующим на стене узоры чёрным маркером.
- Что вы делаете?!
« Я тебя предупреждала! – злорадствовала Первая половинка. – Они с Антоном сговорились здорово повеселиться, используя тебя как орудие их своеобразного чувства юмора! »
- «Суан-чи» надо наносить не только вокруг двери, но и вокруг окон и даже вентиляционных отверстий.
- «Суан-чи» красный. – возразила почему-то я.
- Ничего, пойдёт и такой для экстренного случая.
Уверенно и плавно он наносил орнамент вокруг балконной двери.
- Не теряй времени, делай то же на кухне. Хотя бы карандашом. Раз зло заметило тебя, надо отгородиться от него.
- Ты Гоголя не читал? Повесть «Вий».
- Читал, - кивнул он.- Аналогия действительно просматривается, но там сказка, а здесь – жизнь. И мне небезразлично, что будет с моим Наблюдателем.
- Очень мило, - я села в кресло и стала смотреть, как он рисует. - Только я не наблюдатель, а эксперт на одном коммерческом предприятии. Всего лишь. Далеко не самая важная птица и не самая высокооплачиваемая.
Он закончил орнамент в комнате и ушёл на кухню, а мне показалось, что стало как-то уютнее и спокойнее: суан-чи словно заслонил холодный воздух с улицы, приглушил шумы. Я задёрнула шторы, чтобы рисунок не слишком был виден, вернулась в кресло и осторожно, тихо-тихо, постаралась, как тогда, в парке, к о с н у т ь с я Его. Нет, не так же, легче и незаметнее.
- Не надо! – тут же отозвался он, и в бархатном голосе зазвучали строгие нотки.
Я равнодушно листала журнал, когда таинственный гость мой вернулся в комнату, поставил на место маркер и, придвинув пуфик, сел напротив меня.
- Дай руки.
- Зачем? – вскинулась я.
- Не бойся, - улыбнулся он. – Просто кое-что покажу… Запомни ощущение.
Его ладони осторожно скользнули по моим пальцам и слегка сжали их. Он подержал немного мои руки в своих, затем отпустил.
- Теперь точно так же, но мысленно, сделай это снова.
Я закрыла глаза и…вновь почувствовала тепло его ладоней, но уже там, в сознании, словно собиралась идти по незнакомой дороге в темноте, а кто-то предложил руку и помощь.
- Ещё раз.
Вторая попытка осталась безответной. Дорога была, как и прежде, но пустынная. Или не дорога, а скорее вход, дверь, ведущая куда-то. Можно открыть, войти, но войти словно бы в чужой дом без приглашения, бестактно вломиться.
Я закусила губу. Вот, значит, как.
- Извини.
Он кивнул. Потом вдруг я ощутила осторожную просьбу о ментальном контакте и крикнула мысленно: «Нет!». ( Похоже, что и вслух – тоже). Не готова пока открывать мысли и чувства миру. А уж Ему – тем более.
Я смотрела в бездонные глаза цвета тёмного мёда напротив, так близко! И не могла оторваться. Первая и Вторая половинки пытались, было шевельнуться. «Заткнитесь обе!», - приказала им строго, а сама смотрела, смотрела… Вечность. Секунды три. Волшебную вечность.
- Зачем же ты всё-таки пришёл? Учить меня телепатии?
- За помощью, Эола, - ответил тихо.
- Ольгерда, - поправила я. – Меня зовут Ольгерда. Можно просто Оля.
- Только Эола могла послать верный пароль, - покачал он головой.
- Я ничего не посы…Боги! – я вспомнила вчерашний испуг кота, сбившего программу, вспомнила, как набрала бабушкину песенку. Неужели?..
- Но всё вышло случайно! Мой кот…
- Случайностей не бывает. Бывает непознанная закономерность.
Выходит, поднапряги я умишко, вполне могла догадаться по ряду признаков, ну, там форме облаков, например, что не позднее полудня такого-то числа ко мне явится прекрасный незнакомец, испортит обои, будет говорить загадками и просить о какой-то помощи?
Нет, вслух я этого не произнесла, но, наверное, всё довольно чётко пропечаталось на физиономии, даже пара-способности не пришлось напрягать для понимания, потому что Он коротко рассмеялся.
- Как тебя зовут? – спросила я
- Снел Нарстен Север.
- Если бы ты сказал: «Василий Петрович Иванов», я бы удивилась. И какого же рода помощь нужна тебе, Снел Север?
Он не успел ответить. Защебетал электронный соловей – в дверь позвонили, и я пошла открывать.
- Здравствуй, - сказал эффектный синеглазый брюнет, такой же высокий, как Снел, ну, может, чуть-чуть пониже. – Я – Тайрэн.
В полуоткрытом дверном проёме квартиры напротив мелькнуло лицо соседки, которая относилась ко мне с плохо прикрытым превосходством и притворной жалостью: «Бедняжка, замуж не берут!», хотя, взглянув на её Сеню, ей вряд ли кто позавидовал бы.
У соседки отвисла челюсть, когда она рассмотрела моего второго гостя.
- Входи, дорогой, - проворковала я погромче и чарующе улыбнулась квартире напротив.


- Мы не ошиблись. Такие глаза могут быть только у Наблюдателя.
- Если это комплимент, то мерси.
- Это факт.
Тайрэн стоял, прислонившись к дверному косяку, Снел сидел, а я из своего кресла пялилась на обоих беззастенчиво, даже с вызовом, и сравнивала.
Что-то их неуловимо роднило: то ли манера держаться, то ли разговаривать? А может, всё сразу? Так неуловимо бывают похожи туристы в чужой стране. Но внешне разные, конечно. Тайрэн – брюнет или, скорее, тёмный шатен, Снел светловолосый…
Спортивное телосложение у обоих, но Тайрэн всё же более хрупкий. А главное – веет от него не то, чтобы холодом, нет, но какой-то отстранённостью, словно перед ним барьер, неосязаемый, но непреодолимый. Взгляд, впрочем, вполне доброжелательный, хотя улыбаться, похоже, не любит. К о с н у т ь с я его не попыталась даже, так меня этот барьер озадачил.
- Так какая же помощь вам нужна?
Они переглянулись, причём Тайрэн явно удивился. Я что-то не то ляпнула?
- Эола не помнит, Рэн, - тихо сказал Снел. – Остались только подсознательные рефлексы и довольно низкий уровень.
- Нарушение генетической памяти?
- Скорее всего. Но она всё же ответила. Решай! Шанс есть, хотя и очень малый, а вот времени нет.
- Слушайте, вы! – взорвалась я. – Или перестаньте говорить загадками или убирайтесь на все четыре стороны! У меня и без вас дел по горло!
- Эола! Так нельзя разговаривать с куратором!
- Не надо, Рэн. Говорю же: не помнит.
Упрёк в голосе Тайрэна разозлил меня ещё больше.
- Ах, вот как?! А господа начальники не забыли, что без приглашения ввалились в мой дом? И теперь меня же и отчитывают?!
- Извини, Эола, - это Снел.
- Ольгерда! Меня зовут Ольгерда Артуровна!
- Ладно. Раз ты так хочешь. Если не возражаешь, давай выпьем кофе и начнём разговор.
Королевским жестом я указала ему на кухню, и Снел ушёл. Сомнительная победа, тем более что мне уже и самой стыдно за вспышку гнева. И на кого наорала? На Н е г о?! Что греха таить, я действительно готова помочь совершенно незнакомому парню, лишь бы… Нет, только не это! А почему, собственно, нет? «Да потому, что ты даже не нравишься ему, идиотка! Он просто вежлив с тобой. Где твоя гордость?!» Как же ты права, Первая моя половинка, как же ты права, чёрт бы тебя побрал с твоим скептицизмом, реализмом и пуританством!
- Меньше всего я хочу ссориться с тобой, Эола, - Тайрэн сел лицом ко мне на рабочее кресло у компьютера. – В твоих руках путь освобождения не только дорогого мне человека, но и возможное счастье многих людей. Отними у народа хлеб, придёт голодная смерть, отними способность любить, видеть прекрасное, наступит смерть духовная, что ничуть не менее страшно. Так вот, присутствие Её – а это девушка – в обществе гармонизирует чувства. Уже одно её присутствие!.. Когда-нибудь её место займёт другая, но за то время, пока Её нет, в душах людей прорастут семена злобы, чёрствости, эгоизма. Справиться с этим «добром» будет очень трудно, если вообще возможно. И Хаос одержит новую победу.
- И ты туда же! Один сегодня утверждал, что порядок – это неминуемая смерть от застоя, другой то же говорил о Хаосе. Один обещал золотые горы за политику невмешательства, а что посулите вы? Объявим аукцион? Только спешу предупредить: страхом меня уже пытали. Попробуйте что-нибудь другое. Глядишь, я и сломаюсь.
Тайрэн не отреагировал на выпад, но некоторое время молча смотрел на меня.
- Я не могу обещать вселенских благ, - покачал он головой. – Могу лишь заверить, что в мир вернётся любовь.
- А почему ты думаешь, что её нет сейчас? – тихо спросила я.
- Есть, конечно. Чувства не исчезнут вот так, вдруг, особенно у натур тонких и одухотворённых. Когда смолкает оркестр, звуки музыки ещё живут в воздухе, а кое-кто слышит их и много позже, но это не всем дано, Эола, далеко не всем. И разрушение начнётся.
- Значит, ты – это Порядок?
- Не только я. И ты, и Снел, и другие.
- И твоя девушка?
- Да. Можно воспользоваться твоей техникой?
- Попробуй, - пожала я плечами.
Он включил компьютер и стал что-то набирать на клавиатуре.
- И всё же, - я взяла пилочку и занялась маникюром, - история ваша смахивает на не слишком оригинальную мистификацию или же грандиозную ошибку. Я, конечно, люблю фантастику, но до определённого уровня, когда она не вмешивается в жизнь.
- Хотел бы я, чтобы всё было шуткой, а мы - простыми обывателями! Только во Вселенной есть силы могучие и не всегда добрые, далеко не всегда! И, если уж начал им противоборствовать, сложить с себя полномочия по одному лишь капризу нельзя. Просто не имеешь права. Взялся защищать, стой до конца.
- Кого защищать? Кого? И от кого?
- Защищать прекрасный мир, - он снова повернулся ко мне, - от энтропии, от поглощения Хаосом.
- Но не из хаоса ли возникает лучшее? – попробовала я процитировать Антона. – Может, то, что вы защищаете, вариант далёкий от совершенства, и на его месте мог бы возникнуть настоящий шедевр?
- Мы, - поправил он. – Не «вы», а мы защищаем. Это, во-первых. Во-вторых, шедевр может возникнуть, конечно…в одном случае из миллиарда, теоретически, ибо Хаос, а это уже, в-третьих, порождает в основном инфернальные структуры.
- И каковы, например, твои функции в этом благородном деле?
- Те же, что и у тебя: наблюдение, исследование, коррекция.
- Те же, что и у меня… А Снел, значит, наш начальник?
- Куратор. Твой.
- Понятно, - кивнула я. – А то надо мной до сего дня их совсем мало было, штук десять, не больше, включая нашу уборщицу, которая ведёт себя, как зам гендиректора.
Он не ответил.
- Ну, хорошо. Скажи, а в миру ты чем-нибудь занимаешься? Или великая миссия борца со вселенской энтропией не терпит мелочей вроде зарабатывания на хлеб насущный каждодневным трудом?
- В миру я работаю в сервисном центре компании « Мерлони электроникс».
- Это что такое? Компьютеры?
- Бытовая техника: стиральные машины, газовые плиты, холодильники. Установка, обслуживание.
- Ну, хоть что-то вполне земное, И вполне человеческое.
- А мы и есть человеки, пусть и не совсем обычные… - Снел вернулся из кухни с подносом, заставленным всякими яствами. ( Что-то не припомню, чтобы подобное изобилие хранилось в моём холодильнике).
- … и база наша на Марсе, - закончила я. – Нет, Марс – не модно. Параллельный мир, виртуальная реальность куда современнее, не так ли?
- Наверное, - согласился мой куратор. – Прошу к столу.


- Много веков назад Наблюдатели взяли под опеку прекрасный мир в системе девяти основных планет. Удивительной красоты мир, полный природных чудес. И туземное население было перспективное, хотя и диковатое.
Снел налил кофе всем по очереди.
- Энергичное было население, с тенденцией к интеллектуальному развитию. На этой основе, после тщательных дополнительных исследований возник проект сохранения информационного генотипа. Суть проекта в том, чтобы память на генетическом уровне передавалась от поколения поколению и примерно раз в столетие комбинация генов воссоздавала исходный архетип.
- Между прочим, - невинно заметил Тайрэн, намазывая джемом кусочек хлеба, - главным сторонником идеи и её разработчиком была Эола Сорес.
- Подождите, я не поняла, а что значит «исходный архетип»?
Ответил Тайрэн.
- Это значит, дорогая моя, что каждый век первая экспедиция в полном составе вновь собирается на Земле, но уже не из дальнего космоса, а возникая из пепла, аки птица Феникс. В данном случае Хаос служит нам, комбинируя молекулы, хромосомы, клетки таким образом, что у вполне нормальных здоровых родителей появляется ребёнок – Наблюдатель, который помимо довольно специфических знаний и способностей обладает полным объёмом памяти. Всё помнит, понимаешь? Всё, с самого начала!
- Ну, не всё, - возразил Снел. – События – только основные, не детали.
- Да, пожалуй. Я, к примеру, не помню, как на это согласился, а ведь не все согласились! Ну их к чёрту, эти приключения, когда каждый век оглядываешься окрест, и одна и та же мысль возникает: это ж надо, сколько нагадили! Разгребай теперь!
- Рэн! – оборвал его Снел.
- Извини. Неудачная шутка.
- А внешне вы напоминаете себя прежних или только память восстанавливается?
- Небольшие изменения неизбежны, - он повертел ладонью, - вот пальцев почему-то пять, а помнится, двух хватало. Хвост, опять же, исчез…
Я прыснула со смеху. Даже серьёзный Снел улыбнулся.
Мелодичный звонок компьютера известил об окончании программы. Я оглянулась. На экране сиял красотой портрет девушки из моего сна…
- Это она?
Тайрэн кивнул.
- Я… Я видела её во сне прошлой ночью. Опять совпадение?
- Совпадений не бывает! Расскажи подробно, что ты видела? – попросил Снел. – То, что касается девушки.
- Ну, вообще-то ничего особенного, - слегка смутилась я. – Она просто сказала: «Помоги мне». И всё.
Я снова посмотрела на экран. Бывает же такая красота! Не иначе Хаос посетило творческое вдохновение. Когда же оно иссякло, из остатков, обрезков, вторичного материала вылепили то, что стало называться впоследствии Ольгердой… Или Эолой?
- Что же с ней приключилось? И как её зовут?
- Зовут её Ли-Энн. А приключилось… Они вместе, - Снел кивнул в сторону ушедшего на балкон Рэна, - создают слишком стабильную зону Порядка, а это нарушает баланс сил в природе. Энтропия и Порядок должны находиться в равновесии. Избыток чего-то одного порождает Вихрь.
Воображение начало рисовать шторм на море, бурлящие облака, смешивающиеся с огромными волнами, чёрный столб торнадо…
- Нет, - покачал головой Снел, - Не так эффектно. Хаотический вихрь почти не видно. Он молниеносно быстр, и то, что поглощает, исчезает мгновенно и бесследно. Иногда наоборот – что-то возникает из ниоткуда. Мелкие вихри – довольно частое явление. Они не опасны, хотя и неприятны, а вот большие!..
- Ли-Энн попала в Вихрь?
Он кивнул.
- Природа вихрей достаточно не изучена. Известно лишь, что в их центрах образуется квазивакуумный туннель, ведущий…
- Куда ведущий?
- В иное пространство, иное время, иную вселенную, куда угодно.
Он ненадолго замолчал.
- Но при всей неуправляемой, ужасающей мощи больших вихрей, есть в них одна особенность, которой можно воспользоваться. Прежде, чем исчезнуть, некоторое время туннель существует, и, если открыть его, можно вернуть то, что он похитил.
Тайрэн вернулся с балкона и теперь рассматривал фотографию в рамочке из соломки, стоящую за стеклом на книжной полке.
- Это твоя мама?
- Бабушка.
- Между вами удивительное сходство!
- На маму я вообще не похожа. На отца немного, а в основном – на бабушку. Она была необыкновенная, понимала язык зверей и растений… я считала её волшебницей. Слушайте! А не она ли была вашей Эолой? Она, правда, ничего не рассказывала о себе такого, но я и не спрашивала.
- Вряд ли, - покачал головой Снел, - Архетип восстанавливается через строго определённое число поколений. Разница может составить лет пять-десять.
Я снова взглянула на портрет Ли-Энн.
- Жаль, что я не писательница. Целый роман можно было бы написать об экипаже, который бесконечно в пути… Но так и не поняла, чего вы ждёте от меня? Признаться, вообще ничего не поняла и склонна считать вашу историю розыгрышем с непонятной целью. Но, по крайней мере, готова выслушать до конца.
- Ты вселяешь в меня надежду. Спасибо тебе огромное, Эола!
- Рэн!
- Что «Рэн»? Пятьдесят веков «Рэн»!.. Я тебя внизу подожду.
Хлопнула входная дверь.
- Не сердись на него. Он добрый и весёлый…
- Это заметно!
- Просто очень переживает. Его единственная надежда – ты. Дня через три туннель сомкнётся…
- Но я не умею открывать туннели в пространстве!! Вы же этого от меня ждёте?
Он взял мои руки в свои и заглянул в глаза. При других обстоятельствах я бы расплакалась, наверное, от счастья, но сейчас просто угрюмо молчала.
- Я не знаю, почему у тебя отсутствует пара-темпоральная память, но не сомневаюсь, что ты – Эола Дайна Сорес, экологический Наблюдатель – Корректор. Хаос боится тебя, иначе, будь ты обычной девушкой, не пытался бы запугать или подкупить. Ты можешь оказать ему противодействие.
Я покачала головой.
- Не знаю. Вам лучше поискать кого-нибудь другого. Ведь наверняка есть кто-то, не растерявший навыки в многовековом пути, с полноценной памятью?
- Пока мы найдём другого Наблюдателя, пройдёт время, а его-то у нас и нет. Кроме того, Ли-Энн смогла дотянуться до тебя, значит она где-то рядом, в твоей зоне влияния.
- Что значит «смогла дотянуться»? Это же был сон!
- Не совсем сон, Эола, не совсем.
- Ну, хорошо, допустим. Но раз она «достала» меня, почему не кого-то из вас? Тайрэна, например? Он ведь тоже Наблюдатель. И ты.
- У женщин более высокий порог чувствительности и более широкий диапазон восприятия. Именно поэтому мы с Тайрэном без тебя не справимся. Только женщина может найти вход в вихревой туннель.
- Ты серьёзно полагаешь, что я на это способна?
- Безусловно.
- И где же его искать? Хотя бы приблизительно?
Он вздохнул.
- Вот с этим сложнее. С учётом фактора ментасвязи ориентировочный радиус шестьсот километров.
- Сколько?! Ты знаешь, какова площадь круга с таким радиусом? Мы там месяц шарить будем!
- Если бы ты не легла спать прошлой ночью, район поиска увеличился бы раза в три.
Я встала и начала собирать посуду со стола. Почувствовала вдруг, что очень меня этот разговор утомил.
- Шанс есть всегда. Пусть малюсенький, пусть один на миллион, но есть. Может, ты вспомнишь какие-нибудь подробности? От Наблюдателей подробности не ускользают. Или будут идеи.
Он уже стоял в дверях. Как же я не хотела, чтобы он уходил!
- Может стоит начать поиски немедленно? Ничего нового я не вспомню.
- Я даю тебе срок до завтра. Если не вспомнишь…
- Подожди. Оставь хоть телефон.
- Телефон? – он слегка улыбнулся, словно я не очень остроумно пошутила. – До завтра, Эола.


Я ходила взад-вперёд по опустевшей комнате, а Леопольд со шкафа следил за мной серыми глазищами. Наверняка, ему тоже было грустно.
Остаток дня прошёл совершенно бездарно, попусту. У меня всё валилось из рук. Приказала себе сосредоточиться, села за компьютер и наделала кучу ошибок в рассчётах.
Чтобы немного проветриться, пошла в сквер, прихватив кота, пусть тоже погуляет.
- Здрассте, тёть Оль! – помахал рукой Антон. В другой он держал неизменную свою гитару.
С Леопольдом в охапке я опомнилась только на своей площадке, перед дверью.
Ни музыка, ни американский боевик по телевизору, полный суперменов-полицейских, спасающих красоток из лап мафии и всяких чудовищ, не могли заглушить … нет, не страх. Мыслей. Со страхом можно справиться. Принять чего-нибудь расслабляющего на худой конец.
А как справиться…? Никогда со мной такого не было. Вообще считала, что высокие чувства для романов и мелодрам. Не бывает такого в реальной жизни! Не бы-ва-ет! Если я у мужчин вызываю ярко выраженную скуку, почему сама должна реагировать на них иначе?
- Возьми себя в руки, Эола, - сказала себе. – Нет такого мужчины в мире, из-за которого ты вправе терять душевный покой!.. Или есть? У Него может быть жена, подруга, сотня поклонниц. Ты готова записаться в очередь, даже, несмотря на отсутствие интереса к тебе, как к молодой, свободной и незамужней даме?! Нет, конечно, это не для меня. Гордость моя, ау!
Глубоко вздохнув, я решила, что рано или поздно справлюсь с наваждением. Справлюсь непременно. Дайте лишь срок. Или я – не Эола Сорес, то есть Ольгерда Линденберг – потомок благородных и сильных викингов.
И пошла спать.

Проснулась глубокой ночью от ощущения чужого присутствия, чьего-то тяжёлого враждебного взгляда. Комната была залита красновато-синим светом. Ярко пульсировал орнамент «суан-чи» вокруг оконно-дверного блока, ведущего на балкон, словно в такт дыханию или биению сердца. Глухо рычал кот под диваном. А из уличного кромешного мрака чей-то взор следил за мной и давил тяжестью.
Я зажгла люстру. Её уютный домашний свет приглушил зловещий цветовой ритм. Стало чуть-чуть легче, но почему-то жарче. Я поплелась на кухню. Водопроводный кран издал жалобный хрип и капнул в подставленную чашку одну-единственную каплю. «Суан-чи» и здесь горел не менее ярко, и вокруг входной двери. Только цвет варьировался от бледно-зелёного до пурпурного.
Что же это такое? Новое испытание? Да оставьте вы все меня в покое! Я же никого из вас не трогаю! Ну, лечу бабочек, выращиваю цветы, спасаю заблудившихся котят. Нет никакого дела до Хаоса, Порядка, до вашей вечной борьбы! Я оказалась в перекрестье прицелов обеих сторон, не имея возможности как-то справиться с наваждением, не имея ни оружия, ни щита!..
Не имея? А вот фигушки вам! Не так-то просто из меня лепёшку сделать. Посмотрим ещё! Я и голыми руками драться умею, а уж когда терять нечего, то и подавно. И бояться не буду. Слышите, вы, там?
Но как же жарко! В холодильнике полпакета йогурта чуть облегчили мои страдания. Хотела, было открыть окно, но некто, таящийся за ним, так радостно ухмыльнулся в предвкушении, что я решила ничего не трогать.
На полу было немного прохладнее. Я уселась на линолеум, закрыла глаза и вызвала в памяти образ Снела. Особого труда и не потребовалось: он и так не выходил из головы. «Ответь мне!» - попросила мысленно и почти сразу (он что, не спит ночами?) ощутила знакомое тепло контакта.
«Что-то случилось?» - «У меня тут странные вещи творятся! Суан-чи светится, смотрит кто-то…» (и кто это может заглядывать в окна седьмого этажа?) «Ты в порядке?» - «Да, но мне немного жутко» (не немного, поскромничала!) «Держись, я сейчас приеду. Окна, двери – ничего не открывай.» - «Воды захвати!», - но это кажется, он уже не услышал.
Так и просидела на полу примерно час, когда в дверь раздался звонок. Я поплелась в прихожую.
Он вошёл в клубах морозного пара. По моему лицу струился обильный пот, батистовый халатик плотно до неприличия облепил тело, а на волосах и ресницах Снела таял густой иней.
- Что случилось? Ты ехал в рефрижераторе?
- Вокруг твоего дома зима, - он плотно и на все запоры закрыл дверь и поставил на пол увесистую сумку.
- В июне?!
- Всё объясню, дай только согреться, - он подышал на ладони, потом энергично растёр их.
В сумке оказался вентилятор, пластиковые бутылки с минералкой и пепси-колой.
- А это тебе от моей мамы.
- Что здесь?.. Икона? Зачем? Я и в Бога-то не верю.
- У мамы свои методы борьбы со злом.
- Ладно, спасибо.
Я поставила святой лик возле фотографии бабушки на книжную полку.
Показалось или действительно стало чуть прохладнее? Может, я вообще зря всполошилась? Выдернула человека из дома среди ночи… Подумаешь, кран сломался!
Постаралась придать голосу нейтральный тон (немножко фальшиво получилось).
- А твоя жена не рассердилась, что…
- У меня нет жены.
Он размотал длинный шнур и включил вентилятор, чьё мягкое гудение вкупе с бризом окончательно развеяло и страхи, и беспокойство, и остатки сна.
Температура в комнате понизилась, хотя и осталась на отметке градусов пятидесяти. После выпитых пары литров минералки стало и вовсе терпимо. Остальные бутылки я затолкала в холодильник.
- Я бы предложила тебе кофе, но кран сломался, воды нет.
- Замёрз, наверное.
Снел стоял в дверном проёме кухни и, скрестив руки на груди, смотрел, как я пытаюсь воткнуть в морозилку последнюю бутылку.
- Замёрз? – я посмотрела на него: нет, не смеётся, даже не улыбается. – Так что происходит?
- Очередной этап извечной борьбы. Хаос концентрирует вокруг тебя энтропийное поле, а зона порядка, которую создаёшь ты, ей противодействует. Ничего, утром всё войдёт в норму.
- А до утра мы сваримся, как две сосиски, - проворчала я.
- Не сваримся. Зона порядка увеличилась.
- Благодаря твоему присутствию?
- Именно.
Платочек, которым я то и дело промокала лицо, совсем вымок. Пришлось взять полотенце. Другое протянула Снелу.
- А нас не унесёт какой-нибудь межпространственный торнадо?
- Не должен. Книгу можно взять? – он подошёл к полке с моей библиотекой.
- Конечно. Но у меня в основном специальная литература и книги по биологии. Художественных нет. А, есть пара дамских романчиков.
- Почему ты не стала биологом?
- Не знаю, - пожала плечами. – Собиралась, но жизнь распорядилась иначе, оставив моё увлечение на дилетантском уровне. Но сегодняшняя работа не в тягость. Наоборот. Временами так и вовсе интересно. А как же Тайрэн выполняет наблюдательскую миссию в мегаполисе, где природы – одно дерево на квартал?
- У Тайрэна другая специализация. Он социолог, как и Ли-Энн. Их забота – люди.
- А твоя?
- Многопрофильная. Всего понемногу. Не возражаешь, если займу твоё любимое кресло?
- Садись, куда хочешь.
Некоторое время мы говорили; я рассказывала о своей бабушке, он тоже что-то рассказывал. Потом я решила немного поработать, тем более что сна не было и в помине. Прогнала на компьютере несколько листов бесконечной цифири.
Когда оглянулась на гостя, увидела, что он спит. Раскрытая книга лежит у него на коленях, ветерок от вентилятора слегка шевелит светло-русые волосы, - такая уютная домашняя картина! Так мне вдруг стало спокойно и хорошо, словно что-то уравновесилось в жизни. Представила, как встречаю Его вечером после работы, как вместе ужинаем, потом гуляем по ночному городу, взявшись за руки. «Хватит, - оборвала себя, - воображение может далеко завести». И вспомнила вдруг глаза Тайрэна, когда тот говорил о Ли-Энн. Что ж, я тебя понимаю, мой несдержанный коллега! Драконово Городище – не самое уютное и подходящее место для нежной и хрупкой девушки…
А почему я подумала о Городище? Те руины, на фоне которых видела её, действительно очень смахивают на… Да нет, это оно и есть – место, пользующееся дурной славой у жителей окрестных деревень. Если туда забредала скотина, то вскоре заболевала, не давала потомства. Люди, бывавшие в Городище, выглядели измождёнными, угрюмыми, долгое время потом их мучили ночные кошмары и воспоминания о шныряющих т а м тенях.
Кто-то из современных энтузиастов проводил исследования Городища, брал всякие пробы, замерял уровень радиации. Ничего особенного не нашли, и интерес вскоре угас, тем более что добраться до места «природной аномалии» непросто: глухомань, совершенно непроходимая после дождя, а дождей – штук триста в год.
Я, однако, там была с краеведческой экспедицией и хорошо запомнила и непроходящее чувство усталости и желание побыстрее выбраться из довольно живописного, надо сказать, нагромождения валунов и развалин: уж очень там было тихо, неестественно тихо и глухо. Ни кузнечика, ни бабочки, ни мухи. Муравьёв, кажется, и тех не было. Аномалия, словом. Если такое местечко способно притянуть или породить Вихрь, ничего удивительного!
Часы показывали четыре утра. За окном занимался рассвет. Я заметила, что суан-чи больше не светится, исчезло ощущение давящего взгляда, а в комнате значительно прохладнее: не более тридцати градусов.
Снел спал. Я решила пока не будить его, сидела просто, смотрела, смотрела и чувствовала, что ещё немного - и умру от любви.
Нет, так нельзя. Встала, осторожно приоткрыла балконную дверь. Ничего ужасного не произошло. Свежий прохладный воздух волной поплыл в комнату, вытесняя тяжёлые запахи жаркой ночи. Но мои цветы!.. На почерневших скрученных стеблях лохмотьями висели пожухшие остатки листьев. Пушистый густой иней быстро таял в лучах встающего солнца, и обильные струйки воды текли по стенам, собираясь в лужи на кафеле пола.
Водопроводный кран на кухне, который я забыла перекрыть, громко фыркнул и изверг целый водопад воздушно-капельной смеси. Я помчалась на кухню спасать её от потопа.

… Когда рассказывала о своих догадках насчёт Драконьего Городища, Снел слушал очень внимательно, потом спросил:
- Где это?
Я вызвала на экран карту Ярославской и Костромской областей, ткнула в точку посередине.
- Городок здесь малюсенький – Лесные Поляны; в его окрестностях. Но предупреждаю, я там сто лет не была и проводника из меня не получится.
- Что-нибудь придумаем. Тебе полчаса хватит на сборы?
- Смеёшься?
- Ладно, через час жду тебя во дворе.

Есть такое весьма часто встречающееся выражение «дом гудел, как потревоженный улей». Не люблю штампов, но точнее определение трудно подобрать. Дом действительно гудел. Ночная зима взволновала всех. Хлопали двери, слышались возбуждённые голоса, кто-то громко вещал о новом секретном оружии, в зону испытаний которого попала наша девятиэтажка. Но по мере того, как Снел спускался по лестнице – лифт у нас на ремонте – разговоры либо смолкали, либо возвращались в привычное русло обыденных тем и сплетен.
Когда же я, приведя себя в относительный порядок, вышла во двор, страсти улеглись настолько, что даже прохожие не обращали внимание на чёткую границу температурной аномалии, обозначенную чёрной травой и голыми ветками рябин, попавших в зону разгула энтропии.
Тайрэн стоял возле прямоугольника свободной от асфальта земли у въезда во двор. Одно время я пыталась устроить там цветник, но грабили его периодически и немилосердно, так что пришлось предоставить природе право распоряжаться, как ей угодно.
- Смотри, - Рэн даже поздороваться забыл, - какой необычный цветок!
Толстый высокий стебель покрывали бутоны, из которых распускались не цветы, а целые веточки с листьями или такими же бутонами.
- Дягиль, - кивнула я. – Дягиль лекарственный. Не характерное для него место произрастания. Он любит влажные почвы…
- Господа Наблюдатели! – позвал Снел. – Нам пора отправляться.
Я рассматривала роскошный джип «Ниссан-Пэтрол», чёрно-синий сверкающий, похожий на ёлочную игрушку, и обуревали не то, чтобы сомнения, но тоска и стойкое нежелание лезть в этого новомодного монстра.
- В чём дело? – Тайрэн вытирал тряпочкой руки, пахнущие каким-то автомобильным парфюмом. – Предпочитаешь другие модели? Извини, лимузина не было.
- Что случилось, Эола? – подошёл Снел.
- Я…я не могу.
Мне было очень стыдно.
- Ты страдаешь клаустрофобией? – посочувствовал Рэн. – Откроем форточку! Или скорости боишься? Тогда больше двухсот километров в час делать не будем.
- Я не езжу в транспорте.
- Что, вообще?!
- По возможности. Хожу пешком.
- Тебе долго придётся идти. Или бежать рядом. А! За углом хозмаг. Я там садовые тележки видел. Мы тебе тележку купим. Прицепим сзади к машине и…
- Перестань балагурить, Рэн, - вмешался Снел.
- А что такого? Ну, представь: ветерок обдувает, обзор прекрасный. Коврик на дно постелим, чтоб не так жёстко…
- Рэн!
- Я согласна, - кивнула я. – Тележка – это здорово. И острот твоих не слышно опять же.
- Не сердись, Эолочка.
- Пойдём, - Снел приобнял меня за плечи, и волной накатило ощущение тепла и покоя.
Тайрэн посмотрел в зеркало, как я съёжилась на роскошном велюровом сиденье, и хмыкнул:
- Уверен, твои подружки души бы прозакладывали, чтобы покататься на иноземном авто.
- Боюсь тебя разочаровать, но среди сотрудников нашего банка не иметь иномарку – моветон.
- Но ты ходишь пешком…
- В обстановке стиля «техно» Эола теряет связь с миром. Она же – эколог.
- Вот в чём дело!
Рэн притормозил у цветочного магазина и принёс оттуда маленький горшочек с цветком. Протянул мне.
- Держи. Название не запомнил, но, наверное, ты его и так знаешь.
- Колерия Рондо, - машинально ответила я. – Спасибо.
- Надеюсь тебе лучше.
Мне действительно стало легче, и я улыбнулась, держа в обеих ладонях горшочек с двумя крошечными листиками.


Ехали мы около трёх часов. Покинули город и вскоре вышли на трассу М8 «Москва-Ярославль». По обеим сторонам дороги сплошной волной текли леса, изредка перемежаемые лугами с пасущимися коровами.
Машин на дороге почти не было, да и ехали в основном навстречу, и тем более удивительным стало то, что мы остановились, оказавшись вдруг в длиннющей пробке. Некоторые машины недовольно гудели. Кое-кто пытался ругаться с работниками ДПС, лениво прохаживающимися вдоль ряда, но подскочившие ребята в чёрных масках, камуфляже, с автоматами наперевес быстренько утихомирили буяна, затолкав его в потрёпанный «рафик» и для верности пару раз приложив прикладами по разным частям тела. Больше никто не осмелился выступать. Во всяком случае, в открытую.
- Пойду, узнаю, в чём дело, - Снел вышел, не отреагировав на мой запоздалый писк: «Не надо!».
Ничего не произошло. Никто его не остановил, никто не набросился. ОМОНовцы, когда он прошёл мимо них, как-то сразу расслабились, постягивали с лиц маски и, расположившись прямо на асфальте, разложили картишки.
Я осторожно выбралась из джипа, сошла с дороги и уселась на землю, прислонившись спиной к стволу сосны. Звуки, запахи, ощущения живой природы накатили такой мощной волной, что на глазах выступили слёзы.
Ладонь опущенной в траву руки что-то пощекотало. Как в фильме, снятом «рапидом», из земли на глазах рос стебель, поднимался венчик, распускался фиолетово-голубой колокольчик. Его собратья по виду тут и там расцветали вдоль дороги, наполняя воздух едва слышным мелодичным звоном.
- Ну, ты – прямо Фея Цветов! – осторожно, стараясь не наступать на колокольцы, Тайрэн присоединился ко мне.
- Ты мою бабушку не знал. Вот, кто был настоящей феей, волшебницей, покинувшей свою сказочную страну, чтобы сделать жизнь простых людей прекраснее. Я в лучшем случае гожусь ей в подмастерья.
Потом спросила:
- Эола Сорес, какая она была?
- В смысле?
- Ну, внешне…
- Ты что, никогда в зеркало на себя не смотрела? Некоторые изменения неизбежны, конечно, со временем. Но лишь некоторые, незначительные.
- Ага. Пять пальцев, например.
- Точно. Но в целом, мы такие же, какими были. Мне казалось у Эолы волосы чуть светлее. Или она их красила? Но вообще-то, я её плохо знал и очень давно не видел. Она всегда предпочитала уединённый образ жизни. Занималась биологией, генетикой, любила экспериментировать.
- А Ли-Энн так и идёт с тобой рядом по всем эпохам?
- Да. Правда, пару раз я её не нашёл. Как раз перед принятием Свода. Лет шестьсот-семьсот назад, точно не помню.
- Что за Свод?
- Ну, это ряд правил для лучшей организации работы. Особенно в экстренных ситуациях. Экипаж был разбит на группы, во главу каждой из них назначен научный руководитель или куратор, который следит за работой и в случае необходимости может направить всю группу или кого-то из ближайших Наблюдателей на устранение энтропийного конфликта. Куратора полагается слушаться безоговорочно, потому что бывали ситуации, когда детальное выяснение обстоятельств и потеря времени на обсуждение и согласование, приводили к ужасным последствиям…
Нелёгкая это работа – быть куратором, брать на себя ответственность за чужие жизни! Противостояние Хаосу – дело непростое. В нынешнем веке, как оказалось, нарушились коммутационные связи между Наблюдателями. Всё это предстоит восстановить, наладить совместную деятельность групп.… У Снела будет масса работы… Что-то его долго нет.
- Может, ему нужна помощь? Сходи, посмотри, в чём дело?
- Он велел не оставлять тебя одну.
- А что со мной будет? – удивилась я. – Иди!
- Ну, хорошо, я быстро.
И он зашагал к голове длинной колонны машин.


…Я перехватила поудобнее корзину с кримами, передохнула несколько секунд и, увязая в глубоком снегу, пошла вверх по склону, кое-где поросшему высоченными толстыми соснами и разлапистыми саргами, усеянными колючками. Подол коричневого шерстяного платья окончательно намок, потяжелел и путался в ногах при каждом шаге. После очередного поворота тропы я остановилась, чтобы подвязать платье повыше, поставила в снег корзину, распустила кожаный поясок на талии. Вдруг с нижней ветки огромным пёстрым комом сорвалась птица Ханн и метнулась ко мне, целясь в лицо мощным изогнутым клювом. Я резко отклонилась в сторону, заслонившись рукой, и задела корзину. Та накренилась и, роняя из-под приоткрывшейся крышки чёрные сморщенные зимние грибы, медленно покатилась вниз.
Отец Горн учил терпению и смирению, поэтому я не стала повторять вслух проклятия всему роду Ханнов, пришедшие на ум, и постаралась с тропы дотянуться до корзины, лежащей сатингах в трёх внизу. Не получилось. Пришлось спускаться. Но как только я сделала первый шаг, Ханн вновь атаковала меня и пребольно клюнула-таки в макушку.
Отмахиваясь от проклятой птицы, я почувствовала, как с пластом снега медленно, но верно сползаю в пропасть. Рыхлый, обжигающе холодный ком шмякнулся сверху на голову, ослепил, чуть не задушил, насыпал снега в рукава, за шиворот, я лихорадочно шарила в белой мгле обеими руками, надеясь за что-нибудь ухватиться. Под левую ладонь подвернулось что-то жесткое, колючее; я ухватилась за него мёртвой хваткой. Пласт, тащивший меня, рухнул куда-то вниз, на дно каньона, а я оказалась висящей над ним на одной руке на шипастом корне сарги.
Осторожно глянула вниз. Сатингов сто лететь, не меньше. До весния и не найдёт никто, а уже восходов через пять и искать не надо будет. Глупая, глупая смерть!
Медленно подняла голову. Ханн не улетела. Расставив широкие крылья, она сидела на краю тропы и готовилась к новой атаке. Выставив вперёд когтистые лапы, и издав торжествующий клёкот, хищница ринулась вниз. Я заслонила лицо свободной рукой, ногами пытаясь нащупать хоть какую-нибудь опору на обледенелой стене. Корень сарги начал скользить в ладони. Дерево словно пыталось освободиться от неудобной тяжести, висевшей на одной из его рук. И когда бесконечная пустота распахнула объятия, из горла вырвался отчаянный крик, я вдруг почувствовала рывок и увидела лицо Снела.
Оглянулась вокруг. Шоссе было пусто, только наш джип стоял у обочины. Я сидела, прислонившись к стволу сосны, рядом на корточках сидел Снел, а чуть подальше стоял с сумрачным видом Тайрэн, даже не заметив, что раздавил несколько колокольчиков.
- Я что, заснула? – постаралась встать пружинисто и легко, что оказалось непросто: ноги затекли.
В машине Снел, а он сидел спереди, обернулся и строго сказал:
- Ты должна сопротивляться, Эола. Сама! Понимаешь? Я не смогу вытащить тебя, если ты махнёшь на всё рукой и подчинишься слепому случаю. Тайрэн виноват, конечно, но и ты не должна чувствовать себя безвольным кулём с мукой, с которым поступают, как вздумается!
Я обречённо вздохнула.
- Я начинаю привыкать к тому, что ты говоришь загадками, и уже не обижаюсь.
Он не ответил и отвернулся. Наверное, что-то я должна постичь сама.
Левую ладонь саднило. Глубокие кровавые борозды пересекли её поперёк, словно я что-то сжимала в руке, и это «что-то» с силой выдернули. Корень сарги?! Да нет, глупости! Как может сновидение…? Или не видение? Опять?! Во что же я ввязалась?!
Достала из сумочки флакончик духов, смочила косметическую салфетку, приложила к ране и завязала сверху носовым платком.
Тайрэн опустил со своей стороны стекло, буркнув что-то о чрезмерной любви женщин к косметике и о неподходящей ситуации.

День клонился к вечеру, когда Его Королевское Величество Снел Нарстен Север разрешил сделать небольшую остановку у придорожного кафе, дабы подданные могли слегка перекусить и перевести дух после быстрой езды.
Велев мне никуда не отлучаться из-за ажурного низенького ограждения кафе, парни отправились раздобыть еды.
За крайним столиком сидела девушка, юная, тонкая, как тростинка. Напротив неё устроился парень, очень симпатичный, спортивный. Так красиво и гармонично смотрелась эта пара, что я украдкой полюбовалась на них. Но не прошло и нескольких минут, как парень, вдруг с грохотом отодвинув пластмассовый стульчик, зашагал прочь, оставив всхлипывающую подружку. Недопитый кофе ещё дымился в чашке, шарик мороженого не успел оплыть в вазочке.
Я подошла к девчонке, присела рядом.
- Не возражаешь?
Она качнула головой. Тихо, словно сама себе, я сказала.
- В мире нет ни одного мужчины, достойного женских слёз, - и прибавила мысленно: «Обычного мужчины».
- Когда такая симпатичная девушка переживает из-за… Это из-за него, верно?
Девушка кивнула.
- Он… он сказал, что ему скучно со мной. Раньше не было, а теперь – скучно, не что разлюбил, а что – скучно!
- Раз не разлюбил, вы помиритесь. Обязательно!
- Нет, - затрясла она головой. – Любви нет, я знаю. Это всё придумано. А любви нет!
- Как это нет, девочка? Есть! И ты обязательно встретишь её, настоящую, огромную. Если не в этот раз, то в следующий, но…
- Да что вы понимаете?! – она резко встала, подхватила сумочку и побежала прочь.
Не получилось. Рождённый утешать бабочек и собак… А у Тайрэна получилось бы, наверное; у Снела – тем более. И чувство локального дисбаланса, неразрешённого конфликта, толкнувшее меня утешать девчонку, осталось камнем в душе.
- Что-то случилось? – Снел поставил на стол пакет с горячими сосисками, булочками и ещё чем-то там.
Я кивнула.
- Влюблённые поссорились. Скучно стало друг с другом. Любовь ушла.
- Ничего, мы её вернём, - он сел, потом заметил мою перевязанную руку, взял в свои ладони. Тепло заструилось от кончиков пальцев к запястью, локтю, плечу… Отпустил. Повязка соскользнула. Никаких следов раны, только тонкий беловатый шрам.
- Ты – целитель?!
- Мы все, - кивнул он. – Мы все стараемся делать жизнь лучше, чище, врачуем мир от злых проявлений хаоса.
- А есть добрые?
- Конечно. Не просто добрые, а необходимые, ведь Хаос – это движение, развитие. Главное, чтобы всё было в равновесии – и порядок, и энтропия, в гармонии. Когда-нибудь так и будет.
- С нашей помощью?
- Не только с нашей. Люди однажды поймут сами. В конце-концов, мы не вправе решать за них. Всегда должен быть выбор.
- А наше присутствие здесь не говорит об обратном?
- Напротив, подтверждает. В противном случае не из чего было бы выбирать. И некому тоже. От сильного порыва ветра захлопали вдруг разноцветные зонтики-тенты, начали валиться на столики. Кто-то завизжал еле слышно сквозь вой ветра, раздался звон бьющегося стекла. Пыльная мгла пополам с каплями дождя заволокла всё вокруг. В ней метались чьи-то тени, кто-то кого-то звал, кто-то ругался. Под ногами катались пластмассовые стульчики.
Вспышка молнии выхватила на миг две длинные чёрные машины. Громыхнул гром, и тут же что-то защёлкало вокруг. Град что ли? Кто-то резко дёрнул меня за руку вниз. Я упала, больно ударившись коленкой о какую-то железяку. В отдалении пронзительно завыла сирена.
И вдруг всё стихло.

Я в ужасе зажмурилась, когда кузнец вознёс над головой огромный молот, но удар, точный и неожиданно мягкий, лишь плотно сомкнул края металлического браслета, не причинив руке ни малейшей боли.
- Не бойтесь, госпожа. Я не даром ем свой хлеб и дело знаю. Кузнец – не палач и не должен мучить узников.
- Поменьше болтай, - оборвал его тощий высокий тип в чёрном долгополом одеянии – рясе что ли? – И шустрее работай. Господа не любят ждать.
Он шутовски поклонился мне и выронил ненароком факел. Тот, зашипев на мокром полу, погас. Тип, буркнув недовольно, приоткрыл дверь кузни и крикнул кому-то невидимому, велев принести новый.
Кузнец наклонился к моему уху и зашептал:
- Вот на этом браслете – видите, госпожа? – пупырышек. Нажмите на него, браслет разомкнётся. Я не успел доделать второй, времени не было, но вы всё равно сможете бежать.
- Спасибо, Огюст, - сказала я. – Храни тебя Бог.
- Это лишь малая плата за то, чем я вам обязан. Не благодарите, госпожа.
- Ты закончил?
Длинный тип осветил новым факелом мои скованные руки, подёргал за цепь – прочна!
- Пошли!

- Опусти предо мной глаза, женщина! Покорись мне! – огромный, плечистый, в богатой одежде и с до жути некрасивым и злым лицом вельможа горой возвышался надо мной.
- Покорись, - прогромыхал он, - и богатства половины мира будут твоими. Лучшие поэты и художники запечатлят в веках твою красоту, тысячи рабов будут счастливы исполнить малейший твой каприз.
- Я тебя не люблю. – Я смотрела вдаль на линию леса у горизонта, на тонкую поблёскивающую полоску моря; только не вниз, на этот ужасный обрыв.
- Какие острые камни! – Верзила без страха подошёл к самому краю. – Подумай, во что превратится твое личико, когда каждый из них лишь слегка царапнет его?!
- Отпусти меня.
Верзила захохотал.
- Ты ведь тоже меня не любишь.
- Любовь? – всё ещё смеясь, пророкотал он. – Большей глупости я в жизни не слышал.
Маленький пузатый человечек в лиловой мантии епископа подкатился ко мне.
- Ну подумай сама, разумно ли то, что делаешь? Смерть за веру – это благородно, красиво. Смерть в бою – это достойно. За грех – прискорбно. А за что ты готова лишиться жизни? За глупость?! Ладно бы ты защищала трон, но ведь Хольгард всё равно его получит, с тобой или без тебя! За глупость не причисляют к лику святых, девочка. Подумай хорошенько. Ну не нравится тебе господин Хольгард сегодня, понравится завтра. Привыкнешь. Все так живут, дорогая моя.
- Когда-нибудь вы поймёте, - покачала я головой. – Нет ничего в мире сильнее и возвышеннее любви, и никакой Хольгард, будь он хоть трижды королём, не сможет её одолеть.
Словно невзначай потёрла левое запястье, нащупала пальцами еле приметный бугорок и надавила на него. С лёгким щелчком браслет разомкнулся. Оттолкнув епископа, я подхватила привычным жестом юбки (сколько же их? штук пять, не меньше!) и помчалась вниз по склону, не по обрывистому, конечно, а по другой стороне, пологой и ровной.
Краем глаза успела заметить шевеление в шеренге лучников. Главное – добежать до деревьев, совсем ведь недалеко. А там уж…
Раздался свист, и что-то тяжёлое сильно и остро ударило в спину, разом выбив из груди весь воздух. Колени подломились. Я попыталась вздохнуть и почувствовала, что падаю…

- Ты в порядке? – Снел на этот раз сидел за рулём и смотрел на меня в салонное зеркало. Тайрэн дремал рядом на переднем сиденье.
Я глубоко вздохнула и потянулась к сумочке. Что-то звякнуло. Цепь! На правой руке, отливая синеватым блеском, красовалась цепь с широким браслетом, тем самым, на которое кузнец не успел установить запорный механизм.
Снел что-то говорил, но я не слышала, смотрела на кандалы, не в силах оторвать взгляд от материального подтверждения кошмара. Попросила:
- Останови.
- Что?
- Останови машину. Мне надо выйти.
Выбралась из тёплого нутра джипа в прохладные сумерки, прошла несколько метров и села на обочину, прямо на нагретый асфальт. Шумы и запахи жизни окружили, ворвались и заполнили всё существо. Напряжение чуть отпустило, но где-то там, в глубине сознания всё ещё таились ошеломление и страх, готовые в любую секунду прорваться сквозь тонкий барьерчик сдерживающих их остатков воли.
Хлопнула дверца машины. Тайрэн подошёл и уселся рядом.
- Что-то случилось? – в его голосе звучало участие.
- Знаешь, Рэн, я всегда жила в окружении маленьких чудес, добрых чудес. Большинство из них было связано с бабушкой, её умением и наукой любить и понимать живой мир. Тому же, что творится сейчас, я не нахожу никакого объяснения. Мир вокруг сошёл с ума!
- В какой-то степени, так и есть, - кивнул он. – Попытки что-то исправить натыкаются порой на такую стену, что не знаешь, то ли смеяться от бессилия, то ли плакать. Но такова наша судьба, наша работа. Мы сами выбрали её.
- Что происходит, Рэн? Объясни мне, что происходит?! Я дважды оказывалась в каком-то ином измерении, за мгновение до гибели – и это не сон, не бред! Взгляни, - протянула закованную руку. – Можно это как-нибудь снять?
- Хорошая работа, - он повертел цепь, ощупал её со всех сторон, - качественная. А второй браслет не открывается?
- Нет. Кузнецу не хватило времени.
- Понятно, но ножовки по металлу у меня нет. Придётся потерпеть.
Я кивнула обречённо, намотала цепь на руку и защёлкнула на запястье второй браслет чуть выше первого, чтобы конец, довольно длинный, не болтался и не мешал. Увесистое украшение получилось!
- Снел ругает меня, а я не понимаю за что?
- Нельзя расслабляться, Эола. Хаос с лёгкостью отправит тебя в любое пространство и время, если не будешь сопротивляться. Не давай застать себя врасплох и не сердись на Снела. Он волнуется за тебя.
- Я не могу на него сердиться, - покачала головой. – Я его люблю.
- Я знаю. – Тихо ответил Тайрэн и добавил. – Я ведь Наблюдатель. Пойдём.

Мы проехали поворот на Лесные поляны, когда солнце совсем село, но полной темноты не было, как не бывает её в разгар лета. Однако стало заметно прохладнее, и я натянула куртку, захваченную на всякий случай.
Ночевать в машине отказалась наотрез, несмотря на заверения Тайрэна, что ночлег будет устроен со всеми возможными удобствами. Даже заметно подросший цветок в горшочке не мог компенсировать ощущение чужеродности и даже какоё-то враждебности джипа к окружающему миру. Но это чувствовала только я, и Тайрэн обиделся за свою замечательную машину, решив, что на самом деле просто капризничаю. Постаралась утешить коллегу, объяснив, что мои субъективные ощущения не имеют ничего личного и никак не связаны ни с качеством машины, ни с водительским мастерством её владельца.
Лучше посижу под кустиком пару-тройку часов или поброжу вокруг, подышу запахами детства. Скоро рассветёт, можно двигаться дальше. Что до меня, то спать не хочу, а ребята, если устали, пусть отдохнут с комфортом.
Тайрэн поворчал немного, но смирился и даже принёс из машины шерстяной плед на случай, если замёрзну.

Мы развели небольшой костерок, жарили на нём колбасу, насадив ломти на прутики, запивали пепси-колой, болтали о разной ерунде, смеялись. Было так здорово, словно целью поездки был этот вечер и пикничок у костра звёздными июньскими сумерками. Но на самом деле ребята просто старались снять моё напряжение, успокоить, дать возможность расслабиться. Самим-то им весело не было, особенно Тайрэну.
Он подбросил ветку в костёр, пошевелил палочкой угли и задумался о чём-то. Мысленно, осторожно, я протянула ему раскрытые ладони. Он глянул исподлобья и слегка улыбнулся. Я ощутила его пожатие, а ещё тоску по Ли-Энн. Он ни на секунду не переставал о ней думать. И пресловутый барьер, который так удивил меня при нашей первой встрече, был ничем иным, как отражением его чувств к Ли.

Лес стоял тёмной стеной, вверху гулял ветер, шевелил макушки деревьев. У кого-то подобная картина вызвала бы не слишком приятные эмоции, а то и жутковатые: ночь, лес, волки где-то там голодные…, а мне было уютно, я слышала чьи-то тёплые сонные вздохи; какая-то зверушка наоборот решила подкрепиться, что-то грызла со смаком. Сова хлопнула крыльями, отправляясь на охоту… Листья, съёжившиеся от дневной жары, разворачивались, распрямлялись, с облегчением вдыхая влажную ночную прохладу. Нет, не враждебный мир, а мир готовый принять и открыться любому, пришедшему с добром.
Но более всего мне было хорошо оттого, что рядом Он. Правда, я кое-что узнала за последние дни и постоянно напоминала себе, что ощущение тепла и покоя объясняется не столько моими чувствами, сколько физическим присутствием эмиссара Порядка.
Я заснула на его плече.

Посёлок Лесные Поляны почти не изменился со времени моего детства. Дома, большей частью одноэтажные, стояли те же самые, лишь со слегка подправленными косметическим ремонтом фасадами. Пара магазинчиков, правда, прибавилась.
Мы зашли в булочную-пекарню, только-только открывшуюся и на всю улицу, источающую запахи горячего хлеба и сдобной выпечки, выпили чаю с булочками.
Молоденькая продавщица, похожая на куклу Барби во плоти, томно поглядывала на Снела. Она подплыла к нашему столику, собрала пустые стаканчики и промурлыкала:
- Может ещё?
- Нет, спасибо, - слегка улыбнулся ей мой рыцарь. Девица открыла, было, рот для очередной фразы, но вдруг, враз как-то поскучнев, не стала продолжать свои поползновения. Бросив стаканы в большую корзину в углу, она прошаркала за прилавок сонная и безразличная.
- Общаться с Наблюдателями непросто,- изрёк Тайрэн.
« И это так мешает личной жизни », - мысленно закончила я.

Потом мы искали путь к Драконьему Городищу. Рсспрашивали всех подряд. На меня косились с подозрением, а одна тётка буркнула: « Ну, ты глянь только, как вырядилась! Тьфу! ». Виной всему оказалась цепь, намотанная на руку. Я перекинула через неё куртку, и внимание к моей персоне поугасло.
Еле приметная тропинка вела нас через лес. Снел шёл впереди, мы с Тайрэном – чуть поотстав. Вообще-то отставала я, а Тайрэн исполнял роль охранника и вынужден был находиться рядом.
Я не устала, нет. Наоборот, с каждым километром пути чувствовала прилив сил, прилив животворной энергии, какой не чувствовала ни разу за всю жизнь. Порой удивлялась, что в городе полно мест, где я вообще ничего не чувствую, несмотря на наличие кое-какой растительности. А сейчас поняла, что там всё забивалось многослойной аурой множества людей, присутствием огромного количества техники и асфальта.
Как же было хорошо сейчас! Как чудесно, легко дышалось! Словно угнетающая тяжёлая броня соскользнула, освободив место свету и чистоте.
А комаров вокруг звенело великое множество, но ни один не рискнул полакомиться моей кровью. Снел, похоже, их не замечал, Тайрэн же отмахивался веткой. Городские комары, наверное, его тоже не кусают, но здесь они дикие, нецивилизованные, не знают, что напасть на Наблюдателя – для них верная смерть.

- Смотри, Рэн, какая прелесть!
Я присела на корточки возле маленького кустика с ярко-розовыми цветами.
- Это «башмачок» семейства орхидных. Из существующих двадцати видов у нас произрастают всего четыре и…
- Эола, милая, я тебя прошу, я тебя умоляю, пойдём! Обещаю быть самым благодарным твоим слушателем и трепетно внимать каждому слову, но сейчас меня волнует судьба Ли-Энн. У нас совсем мало времени.
- Да. Извини.
Мы пошли быстрее.
- Я чувствую себя птицей, выпущенной из клетки, и временами не могу думать ни о чём, кроме свободы.

Драконье Городище или Пустошь – несколько гектаров напоминающих руины древних строений нагромождений камней, обломков скал. Вероятнее всего, их оставил здесь когда-то, в незапамятные времена, ледник, но людская фантазия придала иной смысл: битва витязей со Змеями Горынычами в их логове – чудовищном городе, выстроенном пленниками для господ – ящеров. Кто в битве победил, легенда умалчивает, но потери с обеих сторон были столь велики, что место и по сей день хранит печать боли и траура.
Строго настрого мне было запрещено отдаляться от спутников, и я бродила меж валунов, держа ребят в поле зрения. Тишина вокруг стояла удручающая, только шелест сухой травы под ногами слегка её нарушал.
Солнце палило изо всей своей летней полуденной мощи. Ни ветерок, ни облачко, - ничто не смягчало жары. Я пошла к одинокой берёзе, тоненькой, чахленькой в надежде на хоть какую-то тень. Возвращаться в лес – далеко, а берёза привлекла не только частицей прохлады, но и необычностью облика. Ствол её обвивала зелёная лиана, среди листьев которой… Нет, не может быть! Такого просто не бывает! Невозможно! Среди листьев лианы пламенели причудливые цветы. Они распускались прямо на глазах, подставляя солнцу блещущую золотом середину в обрамлении крупных махровых лепестков. Орхидея «оникс». Не может быть!
Я ускорила шаг. Охвативший восторг сравним был, наверное, с чувствами первооткрывателя новых земель или золотодобытчика, нашедшего после долгих безуспешных поисков огромный самородок…
Порыв ветра бросил в лицо пригоршню дождевой влаги. По небу заструились перья мглы. Не туч, а именно мглы, словно тёмная краска разлилась по девственной голубизне. Последнее, что услышала, это крик на два голоса: «Осторожно!! Эола, назад!!» и суховатый знакомый смешок откуда-то сверху.
Орхидеи на берёзе не растут. Примитивная до смешного ловушка, но попала я в неё легко и с удовольствием.
Мир вокруг преобразился. Яркий день сменился сумраком. Бурлили, плавились, неслись куда-то в отдалённую ночь облака. Время от времени на небе вспыхивала полоса света, словно кто-то проводил лучом прожектора, и облака загорались бледным дымным огнём, но светлее не становилось.
Пейзаж тот же, вроде, - те же камни, но что-то в них другое, неправильное, искажённое, хотя и непонятно, что именно. Редкие деревья без листьев и, похоже, без жизни, источают чужеродную ауру… А слева и справа, ограничивая сие преддверие преисподней, к небу вознеслись стены, зеркальные, струящиеся, но почти ничего не отражающие в полумраке, лишь посверкивающие в периодических вспышках облаков. Тянулись стены к горизонту, покуда их можно было различить; высота терялась где-то в небе. Может, они там смыкались, образуя исполинский туннель? Туннель, вобравший в себя кусок чужого искажённого мира, ограниченный космически холодной, неодолимо прочной, как выяснилось, зеркальной субстанцией.
Вокруг и сквозь меня тёк какой-то поток, хотя и не ощущалось движения воздуха. Очертания предметов дрожали и струились; голова кружилась, дышалось и то с трудом. Мир хаоса, в котором я была чужеродным элементом, стремился поглотить, растворить, сделать своей частью. Не меня одну, впрочем.
Причудливо окрашенные тропические рыбки плавали перед лицом, едва не задевая его вуалью плавников. Протянула руку (какие у меня невесомые руки, оказывается!), чтобы поймать хоть одну, ускользнули разом все, плеснув в глаза сверкающими брызгами… Опять собрались в стайку на безопасном расстоянии. Смотрят на меня, хихикают, бормочут что-то. А, это же не рыбки, это мысли! О чём вы? Ну-ка быстренько сюда! Все ко мне!
Хихикают…
Открыла глаза. Всё тот же пейзаж вокруг. По небу пронеслась очередная вспышка… Я что, заснула? И сколько же времени прошло? Нельзя спать! Надо придумать, как выбраться.
Пытаясь одолеть головокружение, встала сначала на четвереньки, потом в рост.
От стены тянет холодом. Подойти к ней поближе, взбодрит. Что-то я должна вспомнить?.. Какая-то мысль не даёт покоя… Вот она, рыбкой плывёт перед глазами…Я тряхнула головой и едва не упала, схватилась за сухую колючую ветку. Острый шип впился в ладонь.
« В мире нет ничего сильнее…»
Сильнее этой чёртовой стены? Коснуться её невозможно: холод становится нестерпимым за несколько метров до поверхности. Брошенный камень рассыпался, даже не долетев до неё.
Односторонняя проницаемость? Впускает всех, не выпускает никого и ничего? Совсем ничего?
Попробовала сосредоточиться. Позвала мысленно… Никакого ответа. Ещё раз. Тишина, глухое, чёрное молчание. Холодная зеркальная стена – неодолимый барьер: ни коснуться, ни растопить, ни пробить.
« На свете нет ничего сильнее и возвышеннее… »
Тогда ещё раз… Словно удар о камень!..
- Ли-Энн, проснись! – осторожно потрясла за хрупкие плечи. Ты должна мне помочь. Надо дозваться…
- Не получится, - не голос, а уставший шелест. Ещё бы не уставший – три дня в этом кошмаре!
- Но до меня ты дотянулась!.. Они были далеко, а сейчас рядом, совсем близко! Всё получится! Ну, поддержи меня!..
И там, в глубине сознания, ментальный мрак дрогнул, прогнулся, распахнулся вдаль длинным, бесконечно длинным коридором. Я пошла по нему, сначала медленно, осторожно, но с каждым шагом всё увереннее и быстрее. Где ты, мой рыцарь?! Я знаю, ты сможешь нас отсюда вытащить. Отзовись же! Сколько мне идти до тебя? Год? Два? Вечность? Я готова, только отзовись! Где ты? Откликнись!..
« Стоит ли? – вопрошал вкрадчивый голос. – Можно жить легко, приятно, без волнений и боли ».
- Тогда это – не жизнь, - я не слышала своего голоса, но Некто слышал и тут же возразил:
« А что есть жизнь? Поглощение пищи! Справление нужд! Вечная борьба за кусок получше!»
- Ну, это ещё не вся жизнь.
« Разве?! Но ты можешь освободиться от хлама, мешающего Постижению, Углублению, Совершенству в Созерцании. Ты можешь открыть великую истину, суть всего, пребывая при этом в вечной нирване, не заботясь о тяготах бренного бытия. Остановись. Всего лишь. Не надо ничего делать. Просто замри, и дух твой воспарит и сольётся с Вечностью!.. Это так легко и приятно! Попробуй!»
- Нет. Для меня истина в другом, и для постижения её не нужна вечная нирвана. В мире нет ничего сильнее и возвышеннее любви! И пусть любовь – это боль, любовь – это ещё и жизнь, это то, ради чего стоит жить и без чего нельзя жить!
Вздох, почти человеческий, и печальный ответ: «Тебя ждёт горькое разочарование, ведь Он тебя не любит».
- Ты не можешь этого знать.
« Для чего будешь жить? Ты ведь знаешь, что это правда!»
- Пусть сам скажет!
«…ни словом, ни намёком…
- Прочь с дороги!
Я уже не шла, бежала по туннелю, сквозь звёзды сквозь космос и звала Его, звала через всю вселенную.
Где ты?! Где ты?! Где ты?! Услышь меня!!
Ощутила вдруг тепло Контакта. Сначала далеко, где-то на краю Вечности, но с каждой секундой (годом? веком?) всё ближе, ближе, и влетела в Его объятия. Горячая волна от его рук знакомо пробежала по телу.
И смеялась от счастья, и слёзы катились по щекам, а Его волосы щекотали лицо, в глазах отражался звёздный свет.
« Я люблю тебя!»
Галактики осыпали нас сверкающим снегом, космические вихри кружили в волшебной карусели.
« Если мне не суждено вернуться, я готова умереть, но пусть это произойдёт сейчас, когда я счастлива, когда ты рядом! Я люблю тебя!»

В мире нет ничего возвышеннее и сильнее любви!..
И по чёрной дороге, по тому самому длиннющему коридору, где я спорила с невидимым Некто или сама с собой, светящейся волной прибоя понёсся поток золотого огня, огня, порождённого самой великой и прекрасной силой во вселенной – силой любви.

Бледная вспышка на бурлящем небе…
Вечную ночь вдруг разорвал луч света, настоящего, живого, проникшего сквозь ледяную зеркальную стену… И вот уже сумрачный мир пересёк сияющий туннель. В конце его проём с неровными, текучими краями вёл в яркий разноцветный день.
- Быстрее, Ли! Поднимайся! – что-то подсказывало мне, что надо торопиться.
В лицо ударил холодный, тугой порыв ветра. Хаос не желал так просто отпускать добычу.
Ветер толкал назад, не пускал к спасительному свету. Согнувшись, преодолевая сопротивление, я шла вперёд. В какой-то момент почувствовала, что ладошка Ли выскальзывает из руки. Вихрь отрывал от меня Ли-Эн, согласный довольствоваться частичной победой.
Я остановилась, лихорадочно размотала цепь на руке, и свободный браслет защёлкнула на запястье Ли-Энн.
Так мы и шли сквозь ветер, хлещущий по лицам, шли по чужому недоброму миру, скованные одной цепью, шли к свету, соединившему измерения…
Когда мы пересекли границу, в небе громыхнуло. И пошёл дождь, хрустальный, сверкающий, наполненный тысячами радуг. Кончился он быстро, словно подведя итог и смыв грязь и зло, которое случайно просочилось извне.
Ледяными крупинками рассыпалась сковывающая нас цепь, и Тайрэн подхватил на руки свою девушку.
Капли дождя ещё стекали по лицу, сверкали в траве, а вокруг уже вовсю щебетали птицы, стрекотали кузнечики, кружили бабочки и стрекозы. Жизнь вернулась в этот кусочек мира. Аномалия исчезла вместе с сомкнувшимся энтропийным туннелем.
Потом перспектива исказилась, подёрнулась рябью на мгновение. Чтобы удержать равновесие, я ухватилась…за перила балкона.
Огляделась. Садик пышно зеленеет и цветёт. Леопольд спрыгнул с любимой ветки и, громко урча, потёрся о мои ноги. Через приоткрытое окно слышно слабое гудение компьютера в комнате. В стекле – моё отражение в чёрно-зелёном блузоне, леггинсах; волосы подхвачены эластичной лентой…
Зашла в комнату, отдёрнула занавеску. Обои чистые; никто не рисовал на них китайский орнамент «суан-чи» чёрным фломастером.
Часы показывали семь вечера. Дата – двенадцатое июня, пятница, почти только что я пришла с работы? Возле компьютера аккуратная стопка перепечатанных листов, на экране монитора слова «конец программы».
Как это понимать? Приключение закончилось, извольте обо всём забыть? Вроде ничего и не было?
Взглянула на левую ладонь – никаких следов шрама, корень сарги никогда не ранил её…
Ну, не было, так не было. И жизнь вернётся в прежнее русло. Что ж…
Только вот тоска в груди. И боль.
- Мы справимся, Лео, ведь правда? – взяла на руки кота, заглянула в серые грустные очи. Завтра поедем на дачу… Раз мы с тобой ему не нужны, мы справимся. Обязательно. И постараемся обо всём забыть.
Боги! Но до чего же больно! Как же сильно я люблю его!
Защебетал соловей входной двери.
Не буду открывать. Никого не хочу видеть!
Соловей не унимался, и я, вздохнув, пошла в прихожую.
- Здравствуй, Эола…Герда, - в глазах цвета тёмного мёда улыбка. – Ты забыла свой цветок.
Колерия в крошечном горшочке превратилась в пышный кустик, усыпанный пурпурными бархатными колокольчиками, похожими на шапочки маленьких эльфов.
- Почему ты плачешь? – он легонько меня поцеловал. – Все хорошо. Теперь всё будет хорошо.